Через год-два я развернул эту статью в PhD по методологии геополитического исследования в эпоху глобальных технологий.
***
Шевцов Юрий Вячеславович
География и геополитика
Введение.
Соотношение географии и политики является одной и ключевых методологических проблем геополитики. Уже в самом закрепившемся наименовании дисциплины – «геополитика» - содержится указание на синтетический характер этого научного и философского направления. Классики геополитики, очевидно, сознательно закрепили в названии понимание геополитики как результата синтеза географии и политологии.
Географы были первыми учеными, которые начали формулировать основные положения геополитики. Некоторые геополитические концепции были сформулированы еще в 19-м веке немецким географом профессором Фридрих Ратцелем (1844 - 1904). А термин «геополитика» первым использовал, как принято считать, шведский профессор Рудольф Челлен (1864 - 1922) в книге «Введение в шведскую географию» (1900).
Необходимость разграничения географии и геополитики проистекает из разных предметов исследования этих наук. Однако для определения геополитики как дисциплины не достаточно указания границы между геополитикой и географией. Также необходимо учесть еще одну устоявшуюся науку – политологию. Именно тогда, помещенная между этими двумя науками, геополитика становится очевидной и детерминированной дисциплиной.
Остановимся на разграничении геополитики и географии. Определение этой границы имеет принципиально важное значение, так как касается двух разных типов наук – естественных и социальных. Ответ на вопрос о разграничении геополитики и географии позволяет отнести геополитику к естественным либо социальным дисциплинам. Отвечая на вопрос о разграничении географии и геополитики, мы невольно поднимаем весь спектр философских и методологических проблем, связанных с делением наук на естественные, точные, социальные. Не каждая наука требует для своего определения таких широких обобщений.
1. Предмет изучения географии
Что такое география и чем география отличается от геополитики?
В современной трактовке предмет исследования географии есть трансформации четырех основных оболочек Земли – литосферы, гидросферы, атмосферы, биосферы.
Нас интересует прежде всего та часть географии, которая касается жизнедеятельности человека и человеческих социумов. Насколько география определяет политическую структуру человеческих социумов? Насколько человеческие сообщества влияют на географическую среду? Насколько география применима к изучению социальных процессов?
Сначала констатируем.
Поверхность Земли является важной частью той природной среды, в которой находится человек. Поверхность Земли принципиально влияет на локальные человеческие социумы и на все человечество в целом. Этот тезис настолько общепринят, что обычно не требует доказательств.
Локальный социум всегда находится в условиях конкретного географического вмещающего географического ландшафта. Под "ландшафтом" понимается "участок земной поверхности, качественно отличный от других участков, окаймленный естественными границами и представляющий особую целостную и взаимно обусловленную закономерную совокупность предметов и явлений, которая типически выражена на значительном пространстве и неразрывно связана во всех отношениях с ландшафтной оболочкой". (Калесник С. В. Основы общего землеведения. М., 1955. С. 455.)
Социум всегда приспосабливается к конкретному ландшафту. Земные ландшафты меняются, как правило, под воздействием неких долговременных тенденций, не связанных напрямую с жизнедеятельностью живых существ. К вмещающему ландшафту человеческий социум, как правило, должен именно приспосабливаться. Форма приспособления социума к вмещающему ландшафту формирует комплекс материальных и духовных достижений. Материальные достижения конкретных социумов в ходе их приспособления к конкретным вмещающим ландшафтам изучаются с помощью особого направления географии – экономической географии.
Неотъемлемым элементом любого вмещающего ландшафта является соматическая природа человека. Характер взаимодействия человека и вмещающего ландшафта обусловлен не только параметрами окружающей среды, но и – часто в не меньшей степени – параметрами состояния здоровья членов данного социума и конкретными характеристика организмов членов социума. Социумы с разными биологическими характеристиками могут по-разному приспосабливаться к вмещающему ландшафту. Например, человек с ослабленным зрением или слухом не в состоянии выжить посредством охоты на диких животных, но в состоянии заниматься домашним скотоводством. Социум, сформировавшийся в природной среде Европы, как правило, не обладает иммунитетом к инфекциям, распространенным в тропической Африке. В свою очередь, жители тропических стран легко подвержены простудным заболеваниям, к которым устойчивы люди, постоянно проживающие в северных регионах Евразии и Америки.
Приспособление к конкретному вмещающему ландшафту обязательно включает в себя некоторую биологическую адаптацию, трансформацию соматической природы конкретного социума. То есть соматическая природа человека является элементом вмещающего ландшафта для разума, которым обладает человек как существо и явление. Разум в состоянии до некоторой границы воздействовать на собственную соматическую природу в ходе адаптации к конкретному природному ландшафту. Например, при поездке европейца в тропики совершенно необходимо пройти курс прививок от множества тропических болезней. К вмещающему ландшафту приспосабливается не просто социум, а – разум. Под разумом в данном случае понимается помещенное в конкретные природные условия сознание данного человека и данного социума.
Разум отличается от сознания изначально меньшей степенью творческой свободы, ограниченной необходимостью обеспечения физического выживания биологического носителя сознания. Разум – это та часть сознания, которая функционирует на базе рациональных, логических постулатов. Сознание не ограничивается разумом. Однако остальные аспекты сознания не являются предметами изучения географии и науки вообще. Подчеркнем, география изучает изменения земной поверхности и – как частный случай - взаимодействие вмещающего ландшафта и разума. Мистические или религиозные аспекты существования человека не входят в предмет изучения географии и науки вообще. Это необходимо отметить во избежание разночтений. Геополитика часто бывает связана с мистическими толкованиями (Дугин А. Пути Абсолюта. М, 1990; Дугин А. Метафизика Благой Вести. М, 1997). Мы не подразумеваем мистических толкований.
Отметим также еще одну важную частность. Характер приспособления социума к вмещающему ландшафту определяется множеством параметров. Большинство этих параметров являются предметом изучения экономической географии, так как касаются процесса воздействия человека на вмещающий ландшафт. Изменение соматической природы человека в ходе приспособления к вмещающему ландшафту теоретически так же является предметом заинтересованности географов. Однако в целом этот момент обычно остается вне развернутого анализа в силу относительно высокой консервативности биологической природы человека после формирования homo sapiens как вида.
Человек адаптируется к вмещающему ландшафту, в отличие от иных существ, как правило, посредством социальной и культурной эволюции. Биологическая адаптация человека является вторичной, не очень важной составляющей приспособления к вмещающему ландшафту. В это плане принципиально важной характеристикой является репродуктивная, генетическая совместимость всех расовых групп человечества между собою. Любые биологические различия между разными человеческими социумами являются дробными, мелкими, преодолимыми в ходе репродуктивных контактов между ними.
Другая принципиальная граница биологической адаптации человека к ландшафту: обязательное наличие в замкнутой группе людей не менее 400 особей обоего пола в репродуктивной стадии их существования. Биологами отмечено, что именно с этого уровня начинает действовать процесс подавления генетических отклонений, характерных для любого механизма репродукции. Процесс быстрой генетической дегенерации угрожает тем локальным социумам, которые обладают демографическим потенциалом меньшим, нежели 400 особей детородного возраста. Человек всегда приспосабливается к конкретному вмещающему ландшафту коллективно, и этот коллектив, в конечном счете, достаточно велик и сложен.
Таким образом, приспособление человека к вмещающему ландшафту всегда ограниченно биологическими параметрами, которыми обладает социум и человечество как вид. То есть человек всегда является частью вмещающего ландшафта и всегда являться предметом изучения географов.
Важно отметить, что человек никогда не в состоянии полностью приспособиться к конкретному вмещающему ландшафту, так как каждый ландшафт является частью очень сложного, развивающегося по собственным внутренним законам географического пространства Земли. Трансформации четырех основных земных оболочек, изучаемые географией, являются следствием в конечном счете космических явлений: следствием процессов, идущих внутри планеты, следствием воздействия на Землю Солнца и иных космических объектов, следствием заложенных космическими закономерностями сроков и параметров тех или иных изменений. Человек всегда должен приспосабливаться к вмещающему ландшафту, ибо всякий ландшафт – динамичен.
Различия между вмещающими ландшафтами определяются только степенью динамизма этих ландшафтов и степенью комфортности того или иного ландшафта к тому или иному социуму в данный момент времени. Строго говоря, полностью приспособиться к вмещающему ландшафту человек не в состоянии. К тому же – повторимся - человек в силу наличия у него соматической природы сам является частью динамичного ландшафта планеты.
Еще один общепринятый, почти аксиоматический тезис географии – все живое, в том числе человек, оказывает обратное воздействие на природную среду. Человек способен не только приспособиться к вмещающему ландшафту. Человек, как и все живое, способен и изменять вмещающий ландшафт, приспосабливая именно природную среду к своим потребностям.
Некоторые ландшафты, которые коренным образом преобразованы человеком в ходе экономической деятельности, географы называют искусственными ландшафтами. Под искусственным ландшафтом понимается такой тип ландшафта, который может существовать только при условии постоянных усилий социума по поддержанию основных параметров этого ландшафта в определенном состоянии. Скажем, очевидным примером искусственного ландшафта является построенное жилище человека. Пока человек поддерживает жилище в заданном состоянии, искусственный ландшафт жилища обеспечивает конкретному социуму защиту от холода, дождя или иных неудобных воздействий природной среды. Отсутствие жилища в ряде естественных ландшафтов влечет за собою неизбежную гибель данного социума (например, на крайнем Севере).
Элементом искусственного ландшафта является одежда человека. Без использования измененной природной среды в виде одежды человек, как правило, нежизнеспособен в любом регионе за пределами вероятного региона формирования человека как вида, то есть за пределами тропической климатической зоны.
Элементами искусственного ландшафта, являются очки или искусственные органы тела, широко используемые людьми ныне.
Человеческие социумы могут быть классифицированы по степени и характеру воздействия на вмещающий ландшафт. В частности, можно выделять те социумы, которые являются частью естественных ландшафтов и те социумы, которые трансформировали вмещающий ландшафт в искусственный (либо как частный случай - социумы, попавшие в условия искусственного ландшафта).
На этой констатации, география как наука соприкасается с иными дисциплинами. Ибо вычленение закономерности трансформации естественных ландшафтов в искусственные влечет за собою переход к гораздо более масштабным обобщениям, нежели те, к которым готова география. Так или иначе, география, по определению, изучает трансформации земной поверхности. География изучает природные ландшафты самой планеты. Признание же закономерности перехода социума от существования в рамках естественного ландшафта к трансформации этого ландшафта в искусственный требует рассмотрения места человечества в контексте планетарных, космических закономерностей. То есть методологический инструментарий географии становится недостаточен.
Остановимся на данном моменте подробнее. Ибо именно на этом тезисе – на границе применения географии как науки – базируется главная причина формирования науки геополитики.
Всякий ли естественный ландшафт рано или поздно преобразуется занимающим его социумом в искусственный? Если да, не означает ли это, что планета Земля как вмещающий ландшафт для всего человечества на некоторой исторической стадии также преобразуется в искусственный ландшафт для всего человечества? Какие закономерности взаимодействия человека и ландшафта будут действовать в случае преобразования планеты в глобальный искусственный ландшафт? Какая методика нужна для исследования этих закономерностей? Достаточно ли географии для исследования закономерностей развития глобального искусственного ландшафта и человечества в условиях такого ландшафта?
Ответы на эти вопросы многими учеными давно даны. Можно отталкиваться от разных методик, однако, нам лучше не отойти слишком далеко от географии. В нашем случае одним из авторитетов выступает Вернадский. (Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М., 1965.)
Концепция трансформации сфер, в которых протекает жизнь, построена Вернадским опираясь на законы сохранения энергии. В нашем контексте важно, что Вернадский доказывает неизбежность перехода биосферы в ноосферу с точки зрения естественных, а не только социальных закономерностей. Приняв подход Вернадского, мы тем самым получаем право на частный вывод применительно к вмещающим ландшафтам: человек обязательно трансформирует естественный ландшафт Земли в искусственный ландшафт планетарного уровня. С точки зрения географии ноосфера – это и есть одна из характеристик искусственного ландшафта.
Действительно согласно Вернадскому, ноосфера есть та форма существования энергии живого вещества, когда становится возможно сознательное регулирование процессов функционирования жизни в масштабе планеты. С точки зрения географии это и есть важнейший параметр искусственного ландшафта в максимально возможном для планеты масштабе.
Однако ноосфера Вернадского – это не просто регулируемый и искусственный планетарный ландшафт. Это не только глобальный контроль над природной средою. Это не только высочайшая степень социальной организации человечества. Строго говоря, эпоха ноосферы (как географический аналог понятия глобализация) обязательно затрагивает биологическую природу человека как часть вмещающего ландшафта. В эпоху ноосферы биологическая природа человека также будет подлежать сознательной трансформации. Главное же – в эпоху ноосферы человечество должно будет решить главный вопрос – вопрос о дальнейшем своем выживании и выходе за пределы планеты.
На этом уровне обобщений закономерности, выработанные географией, отходят на второй план. На первый план выходят те закономерности, которые изучаются в значительной мере философией как наукой.
Вопрос о формулировке смысла существования человечества в эпоху ноосферы становится в практическую плоскость. Это создает методологическую коллизию. Предыдущий опыт развития науки и знания вообще оказывается недостаточным. Определение смысла жизни человечества, дальнейших целей развития организованной в глобальный искусственный ландшафт планеты требуют в частности большего методологического инструментария, нежели может дать география. География, будучи наукой естественной, изучает закономерности эволюции природы, а не сознания.
До перехода к эпохе ноосферы человечество имело опыт взаимодействия локальных социумов с локальными вмещающими ландшафтами. Глобализация поставила ранее локальные вопросы максимально жестко. Опыта выживания в условиях глобального вмещающего ландшафта, ставшего искусственным. Человечество не имеет. Взаимодействие человека и любого локального искусственного ландшафта имеют лишь аналогии с возникающей в эпоху ноосферы ситуацией.
До наступления эпохи глобализации неверное решение некоего социума при организации своего ставшего искусственным ландшафта как максимум влекло за собою крах этого ландшафта и быстрое сокращение численности населяющего этот ландшафт социума. Например, истощение почв в ходе хищнического разведения коз на Пелопонессе в античную эпоху повлекло за собою изменение биоценозов, исчезновение большинства лесов, как следствие – ухудшение снабжения населения некоторыми видами продуктов. Но эта экологическая катастрофа не повлекла за собою исчезновения населения на Пелопонессе вообще.
Извержение Везувия в свое время привело к гибели трех античных городов и некоторого количества деревень, но не к гибели всей страны.
Даже в нашу эпоху техногенные катастрофы не всегда влекут за собою коллапс того или иного ландшафта, хотя разрушительные последствия катастроф становятся все более масштабными. Самая крупная техногенная катастрофа в истории человечества – авария на Чернобыльской АЭС - повлекла за собою колоссальные негативные последствия для десятков миллионов людей, но не привела к уничтожению жизни и человеческого населения в зоне аварии.
Истощение легкодоступных запасов углеводородного сырья в Западной Сибири создало крупнейшие экономические проблемы для бывшего СССР и, возможно, выступило одним из источников распада Советского Союза, но не привело к исчезновению жизни на территории бывшей сверхдержавы. Хотя качество жизни и численность населения заметно упали.
Однако крах СССР и Чернобыльская авария уже обладали разрушительным технологическим потенциалом привести к глобальной катастрофе при выходе из-под контроля политической системы человечества. Эррозия почв на античном Пелопонессе к глобальной катастрофе не могла привести в принципе.
До перехода в эпоху ноосферы глобальный вмещающий ландшафт человечества в целом оставался естественным. То есть угроза жизни человечества в случае его трансформации носила исключительно внешний, независимый от человечества характер наподобие теоретически возможного падения крупного метеорита или притока из космоса гибельных космических излучений. Эпоха же ноосферы характеризуется появлением нового типа угроз человечеству – угрозы краха глобального теперь уже искусственного вмещающего ландшафта из-за неверного действия организованного в единое целое человеческого социума. Впервые в истории человечества выживание человечества как явления, выживание человека как вида стало зависеть не только от природной среды, но и от самого человека, от его сознания и способности к эффективной социальной самоорганизации.
География теоретически может быть развита до уровня космографии, когда будет анализироваться не только земной вмещающий ландшафт человечества, но и космический. Собственно, география обладает громадным количеством уже накопленной информации и методик, дабы перейти в такую новую стадию своего существования. В конце концов, не велика разница, изучение не только земных ландшафтов, но и ландшафтов иных планет.
Однако география по определению не может заниматься исследованием закономерностей развития сознания человека и сознания человечества. Перейдя же в стадию ноосферы, получив в свое распоряжение материальный инструментарий, достаточный для самоуничтожения, человечество обрело физическую возможность смерти под воздействием своих страстей или недостатков сознания или недостатков ума, или же просто человеческих ошибок. География же изучает объективные процессы развития ландшафтов, а не сознания пусть даже и во взаимодействии с ландшафтами. То есть для исследования новых типов угроз человечеству, новых форм взаимодействия человека и природной среды, происходящих из обретенной способности человечества к самоубийству необходима иная дисциплина, не география.
2. Предмет изучения геополитики
Что это может быть за дисциплина? Наука ли эта дисциплина? Каковы основные параметры этой дисциплины?
Прежде чем мы начнем отвечать на эти вопросы, констатируем факт: согласно определению Вернадского человечество уже вступило в эпоху ноосферы. Ведь человечество уже обладает всем необходимым инструментарием для самоуничтожения.
Согласно исследованиям академика Моисеева эффект ядерной зимы в случае широкомасштабной войны с применением оружия массового уничтожения приводил человечество к самоуничтожению в случае возникновения ядерной войны уже в начале 60-х годов 20-го века.
За прошедшие после заключения академика Моисеева несколько десятилетий развитие глобальных технологий и вооружений сделало человечество гораздо более уязвимым. В 60-х годах главной угрозой человечеству в случае мировой войны выступали прямые последствия от применения ядерного оружия большой разрушительной мощности. В наше время основной угрозой выступают косвенные последствия применения оружия массового уничтожения: последствия экологических катастроф на многих опасных производствах, линиях связи, энергетических объектах, технологически сложных жизненно необходимых для человечества линиях по производству гербицидов или лекарств.
Появление технологической возможности самоуничтожения человечества имеет не только значение конкретного рубежа эпох. Технологическая возможность самоуничтожения человечества – это также принципиально важная грань в развитии производственных технологий, в экономической географии вообще. Ведь накопленные запасы ядерных вооружений в начале 60-х годов были следствием концентрации производственных технологий наиболее развитых стран по созданию совершенно конкретного продукта.
Однако далее производственные технологии продолжали развиваться, а вместе с этим – увеличивалось количество производимых продуктов, которые теоретически могли бы вызвать коллапс человечества и без применения именно ядерного оружия. Это и новые виды вооружений, и средства воздействия на массовое сознание, способные спровоцировать внутренний коллапс в стране, обладающей оружием массового уничтожения, и – самое главное - новые производственные объекты, способные тем или иным способом вызвать глобальный коллапс и без ядерной войны.
Чем далее продолжает развиваться производство, тем больше появляется проектов, способных привести к глобальной экологической катастрофе. На эту тему написано множество монографий и докладов авторитетных международных организаций. Потому ограничимся констатацией процесса, не вдаваясь в детальную аргументацию.
Подчеркнем, чем далее развивается производство, тем более нарастает количество глобальных экологических угроз, особенно растянутых во времени.
С другой стороны, чем далее развивается производство, тем более возникает именно глобальных технологических проектов. Системы связи, энергетические потоки, системы международной безопасности, обмена информацией, транспорт, производство многих промышленных продуктов – достигает глобальной концентрации в рамках единых производственных и организационных цепочек. Очевидным сегодняшним примером такой глобальной концентрации промышленного производства выступает нынешняя информационная революция. Заданный процессорами, разработанными в одной-двух американских корпорациях, рывок в развитии информационных технологий заставил всю планету работать в рамках определяемого именно в этих корпорациях компьютерного стандарта и компьютерной архитектуры. Отсюда – и зависимость от одной-двух операционных систем, одного-двух браузеров, одного-двух пакетов изобразительных программ и т.д.
Процесс технологической и организационной концентрации охватывает все новые группы производств. Именно глобальные технологические проекты определяют сегодня развитие экономики человечества. Глобальные проекты представляя собою устойчивые производственные цепочки с конкретными социумами, занятыми в процессе производства, в целом диктуют всему человечеству собственную социальную стратификацию и систему ценностей. Тот, кто владеет производством глобальных технологий обладает максимальным военно – политическим могуществом на планете. Культурные стереотипы, которые господствуют внутри наиболее высокотехнологичных социумов так или иначе, но эффективно доводятся до остального человечества. Но – самое главное (для нас) – именно политические процессы внутри высокотехнологичных обществ являются определяющими для всей планеты.
С другой стороны, глобальные технологические проекты в случае неконтролируемого или ошибочного развития могут привести к глобальным же катастрофам. Говоря упрощенно: всякая техника может сломаться, чем масштабнее техника – тем масштабнее потенциальная катастрофа, хотя чем масштабнее техника – тем масштабнее возможности человека по эксплуатации окружающей среды.
Глобальные технологические проекты уже определяют основные параметры человеческой экономики. А, значит, именно глобальные технологии являются основным источником угрозы существования человечеству как виду. Те социальные группы, которые имеют непосредственное отношение к функционированию и развитию глобальных технологий держат в своих руках не просто развитие человечества, а – в прямом смысле само существование человека. Глобальная экологическая катастрофа или разрушительная война могут произойти только в том случае, если производство и общество выйдут из-под контроля этих социальных групп, или если эти группы не смогут остановить развитие разрушительных противоречий между собой.
Принципиальное значение приобретает также ценностная ориентация этих социальных групп. Исповедание социальными группами, обладающими глобальными технологиями, ценностей, среди которых нет глобальной ответственности за жизнь, влечет за собою почти неизбежное исчезновение жизни. Теоретически это возможно.
Таким образом, география перестает адекватно объяснять взаимодействие между природой и человеком с момента появления не просто технологической возможности глобального самоуничтожения в ходе войны, а – с момента появления глобальных технологий как явления. Производство оружия в масштабах, способных привести к самоуничтожению в случае его применения, является всего лишь частным случаем развития глобальных технологий, всего лишь своего рода технологическим прорывом. Вслед за появлением оружия массового уничтожения неизбежно пришло время более мирным, но также глобальным производственным решениям.
С момента появления глобальных технологий география перестала описывать процесс взаимодействия человека и окружающей среды. В то же время актуальность исследования процессов такого взаимодействия возросла, как никогда прежде в истории человечества. Впервые в истории, человечество стало жизненно зависеть от правильности выбора модели взаимодействия человека с окружающей средой. То есть возникла необходимость в появлении научной дисциплины, которая могла бы эффективно описать возникшую коллизию. Возникла необходимость в дисциплине, которая бы сочетала в себе политологию, социологию, философию с географией. Именно такой дисциплиной теоретически и призвана стать геополитика.
Прежде чем, описать геополитику далее, надо подчеркнуть еще один принципиальный момент, который является частным случаем перехода человечества к глобальным технологиям. Превращение планеты в глобальный искусственный ландшафт касается не только окружающей среды как таковой. Частью глобального искусственного ландшафта становится и соматическая природа человека. Теоретически глобальные технологии влекут за собою неизбежную потерю устойчивости сложившейся несколько десятков тысяч лет тому назад формы, в которую заключен человеческий разум.
Действительно, соматическая природа человека является частью вмещающего ландшафта. Соматическая природа подверглась трансформации в искусственный ландшафт с момента исхода человечества за границы тропиков. Переход к глобальным технологиям не может не коснуться и этого - самого близкого любому социуму – элемента вмещающего ландшафта – человеческого тела. Тем более, что именно этот элемент является искусственным очень давно. То есть соматическая природа человека относительно наиболее легко подвержена технологическому воздействию.
Собственно возможность вызвать смерть человечества в случае войны можно рассмотреть как частный случай развития технологий по разрушению соматической природы человека как элемента глобального вмещающего ландшафта.
Из практических наблюдений за развитием глобальных технологий мы знаем, что ныне человечество обладает разнообразными способами воздействия на биологическую природу человека, на генный код, на механизмы поведения целых социумов, которые влекут за собою обретение тех или иных параметров здоровья их членов. Более того, наиболее глубоко воздействие глобальных технологий на соматическую природу человека проявляется именно в социумах, причастных к глобальным производственным проектам. Наиболее ярким примером такого воздействия, вероятно, можно считать массовое распространение наркомании в наиболее развитых странах мира.
Производство наркотиков в столь значительных масштабах стало возможно только в наше время. Остановить проникновение наркотиков в общества развитых стран – нереально по множеству причин. Главным образом – по причине массового появления все новых типов наркотических веществ по мере развития биологических, химических и некоторых иных технологий. Наркомания является частным случаем воздействия на общество глобальных технологических проектов в области производств, касающихся соматической природы человека. Остановить развитие этих производств невозможно, а, значит, невозможно остановить рост наркомании в развитых странах.
Массовую наркоманию можно также рассмотреть как частный случай растянутой во времени экологической катастрофы на химических и биологических производствах.
Или как частный случай вялотекущей мировой войны, где противники применяют друг против друга высокотехнологичные виды вооружений. В пользу правомерности и такой трактовки свидетельствует зафиксированная причастность сверхдержав к формированию очагов мировых очагов производства наркотиков: в Колумбии, «Золотом треугольнике», Афганистане.
С географической точки зрения массовая наркомания в развитых странах – пример деградации вмещающего ландшафта (соматической природы человека) под воздействием антропогенного фактора.
Другим немаловажным примером изменения соматической природы человека под воздействием глобальных технологий выступает массовое распространение генетических и психических отклонений среди населения наиболее развитых государств. Под воздействием высоких технологий уменьшается детская смертность. Одновременно по причинам социального характера уменьшается рождаемость. В результате ослабевает значение традиционных способов биологической адаптации социумов к новой окружающей среде. Новая окружающая среда человека, в свою очередь, становится необыкновенно динамичной. Урбанизация извлекает население из деревень за короткий срок. Крупные промышленные производства формируют очень своеобразную окружающую среду в местах своей концентрации. Образ жизни творческих работников, создающих наукоемкие технологии, влечет за собою массовое использование разного рода химических допингов.
Современное производство атакует человеческий организм множеством вызовов, приспособиться к которым естественным путем и путем отбора социум не успевает. Адаптация соматической природы населения развитых стран к столь враждебной техногенной среде происходит путем наращивания целенаправленного медицинского вмешательства в собственный организм. Очки становятся нормой. Сердечно-сосудистые и нервные болезни – больше никого не удивляют. Эффект футурошока, описанный еще Тоффлером (Тоффлер А. Футурошок. М, 1990). влечет за собою также разрушение традиционной культуры и резкий рост психических отклонений в социальных группах, причастных к производству глобальных технологий.
Сохранение соматическая норма этих социальных групп влечет за собою углубление сознательного технологического вмешательства в организмы людей. На некоей фазе развития медицинских технологий может наступить потеря генетической совместимости разных групп человечества. Клонирование человека открывает путь именно к такой стадии развития человечества. Потеря генетической совместимости разных групп носителей разума будет адекватно потере разумом устойчивости своей физической оболочки. Причем наличие всех физических оболочек, чем далее тем более, является следствием исключительно применения тех или иных технологий.
Распространение СПИДа демонстрирует новую реальность: сохранение здоровья и жизни населения всего мира теперь зависит не от индивидуальной манеры поведения, а – от успеха развития биотехнологий. Будет произведена вакцина против СПИДа – быть может, удастся излечить от этой болезни половину населения тропической Африки. Не будет произведен столь мощный технологический прорыв – болезнь неизбежно поразит не только Африку, но и развитые страны планеты. От этой болезни не застрахован никто.
Появление СПИДа может быть понято также и как появление новых типов угроз человеку: глобальный вирусный механизм оказался способен порождать инфекции, жизнеспособные в высокотехнологичном обществе. Что же касается отсталых народов – для них новые инфекции являются едва ли не смертельными. Во всяком случае, выживание слаборазвитых народов Африки сегодня полностью зависит от прогресса биотехнологий в развитых странах Запада. Очевидно, стоит ожидать нарастания подобного рода угроз. Соматическая природа человека гарантированно становится следствием целенаправленного и очень глубокого технологического вмешательства в собственный организм.
В целом же, по мере дальнейшего производственного прогресса разум теряет устойчивость своей физической формы, а сохранение любой формы носителя разума становится следствие развития тех или иных технологий.
Таким образом, исследование процесса взаимодействия человека (разума) и глобального вмещающего ландшафта в эпоху глобальных технологий требует применения не только уже известных медицинских, психологических, социологических методик, но и разработки принципиально новых решений и наук. География не в состоянии адекватно описать процессы, происходящие даже в социумах, члены которых обладают привычной нам биологической природой. Что уж говорить про описание ценностных ориентаций тех людей, чьи биологические характеристики будут заложены в ходе целенаправленного воздействия на их генную структуру. А появление таких социумов практически неизбежно в ближайшие годы. Причем очевидно, что именно люди, способные на дорогостоящие операции по вмешательству в их генный код, будут причастны как раз к производству высокотехнологичных продуктов. Наиболее динамична биологическая природа социумов, которые наиболее близко стоят к производству глобальных технологий.
Описать процесс взаимодействия все более искусственного ландшафта и все более многообразного разума с целью достижения элементарного самосохранения жизни призвана иная наука. Не география.
Может ли быть такой наукой политология? В самом упрощенном виде политика – это борьба за власть либо реализация власти (как принципиально важный, но частный случай борьбы за власть). Власть – это способность реализовать свою волю. Воля – это способность воздействовать на иной объект с целью выполнения им тех или иных действий. Цели в ходе политической борьбы обусловлены множеством мотивов. Во многих случаях большое значение имеют личностные мотивы политического поведения людей, либо клановые, случайные, субъективные обстоятельства возвышения или падения с политических пирамид. Политология обязана анализировать и эти – несвязанные с объективными процессами и потребностями социумов – политические процессы. Эти политология принципиально отличается от геополитики.
Геополитика интересуется политикой только в той степени, в которой политический процесс касается адаптации социума к вмещающему ландшафту или изменении вмещающего ландшафта. Личность политика и обстоятельства его политической карьеры интересны геополитике только в той степени, в которой политик влияет на некие большие, связанные с природным ландшафтом процессы. Образно говоря, коллизия с подвесками королевы и карьерой 18-летнего гасконца в Париже интересны политологу. Геополитику же в этой интриге интересно сохранит ли Франция потенциал к морской экспансии или Англия сможет закрепить свое преобладание на море.
Геополитика начинается с того уровня влияния, когда политик влияет на отношения своего социума и вмещающего ландшафта. Скажем, вопрос о начале индустриализации в СССР находится в сфере внимания геополитики. А вопрос об обстоятельствах смерти Дзержинского или Фрунзе – интересен в основном политологам. С другой стороны, смерть Троцкого находится в сфере интересов геополитики, так как именно эта политическая фигура обладала потенциалом влияния на политику Советского Союза в столь важных вопросах как индустриализация и коллективизация. Политологам же убийство Троцкого интересно как фактор, повлиявший на расстановку самых разнообразных, в том числе мелких, сил в Кремле.
Политология не изучает глубинных процессов взаимодействия социума и природного ландшафта. Состояние экономики, характер производства, природные катаклизмы, болезни, войны интересны политологии только в той части, в которой являются факторами, влияющими на расстановку политических сил в некоем социуме.
Политология не в состоянии составить устойчивый прогноз развития того или иного социума и объяснить, почему в среднесрочной и длительной перспективе происходит выживание одних социумов и угасание – других. Геополитика же в состоянии предложить свои трактовки этим вопросам.
С геополитической точки зрения абсолютно логично, что исторически жизнеспособными оказывались те социумы, которые в ходе политической борьбы решали проблему адаптации к вмещающему ландшафту и продолжения своего рода. Остальные мотивы – играли громадную роль, но определяющим фоном любой борьбы всегда были именно адаптация к ландшафту (выживание) и продолжение рода. Пока человечество не вступило в эпоху глобальных технологий, любая интеллектуальная или ценностная ошибка любого социума была чревата как максимум гибелью этого социума и некоторых захваченных им на тот свет с собою. Чингизхан, Сталин, Гитлер, Тимур могли производить какие угодно «репрессии» и социальные эксперименты. Гибелью человечества их неудача обернуться не могла. Люди были весьма свободны в выборе своих ценностей.
Эпоха глобализации принесла новые законы функционирования социума и особенно новые законы политической борьбы. В новую эпоху не каждая ценность может быть терпима в социуме, причастном к высоким технологиям. И не каждый метод политической борьбы может быть применим. Угроза существованию человечества как вида, необходимость избежать всеобщей гибели влекут за собою формирование объективной, непроговоренной принципиально новой системы ценностей, где разум теряет, по крайней мере, на время, право на безграничное самовыражение.
Политические процессы внутри человечества как социума в новую эпоху приобретают гораздо более важное значение, нежели это было ранее. Ведь от того, кто и как реализует власть, зависит в прямом смысле существование человечества как вида, разума как явления, а то и жизни как таковой.
В качестве ремарки имеет смысл отметить, что, вероятно, слишком ранним преддверием именно этих процессов было появление в свое время идеологии коммунизма. Социальная справедливость сквозь призму теории стоимости выглядит достаточно меркантильно, то есть несет в себе зерно вырождения любого коммунистического общества. Идея же социальной справедливости в условиях глобализации выглядит более перспективно. Впрочем, любая идеология, построенная без прямого учета геополитических мотиваций, в новую эпоху выглядит потенциально самоубийственной.
Дело в том, что раз основой глобальной экономики и одной из главных угроз существования жизни выступают комплекс глобальных технологических проектов, значит, существует технологическая возможность осуществления негативного сценария. Например, существует принципиальная возможность возникновения ядерной войны.
Глобальные технологии являются совершенно конкретными производственными объектами. Высокая степень сложности технологического процесса на таких объектах влечет за собою высокую степень производственной иерархии внутри них и внутри социумов, причастных к этим производствам. В качестве примера можно взять любую АЭС или ядерную подводную лодку. От поведения и руководителя данного производственного коллектива и множества ключевых специалистов зависит безопасность объекта или позитивное - негативное развитие этого объекта. Выживание человечества напрямую зависит от характера и качества управления глобальными производственными процессами со стороны конкретных людей и социумов.
Потому вопрос об адекватности политических процессов накопленной производственной мощи является самым главным вопросом выживания человечества в новую эпоху. Собственно, уже в самом термине ноосфера подразумевается организация мыслительной энергии в некую иерархическую структуру, в политическую систему иными словами.
В принципе, не имеет значения, каковы политические взгляды были у руководства Чернобыльской АЭС перед аварией 1986 года. Главное – что это руководство допустило аварию. Не имеет принципиального значения, чем руководствовалась система безопасности ЧАЭС – главное, что специалисты этой системы допустили аварию. Не имеет принципиального значения, почему в ходе многочисленных кризисов времен холодной войны никто «не нажал кнопки». Наверняка каждая сторона рассчитывала позднее, все таки, достичь торжества своих ценностей и во имя этой будущей победы останавливалась на грани войны. Главное – что кто-то «не нажал кнопку» и человечество сохранилось как биологический вид и как явление.
Главной дисциплиной, которая обеспечивает ориентацию общества в главном для человечества вопросе в новую эпоху: произойдет ли всеобщая катастрофа или нет становится политология. Любые ценностные ориентации носителей разума, причастных к высоким технологиям, любая биологическая природа носителей разума, любая профессиональная подготовка и личные амбиции имеют смысл только в той степени. В которой они обеспечивают или не обеспечивают сохранение жизни человечества. Потому все аспекты проявления сознания в новую эпоху становятся прежде всего элементами жизненно важного политического процесса и политологического анализа. То есть по сути политология в эпоху глобализации весьма близко сближается с геополитикой.
Возникает закономерный вопрос, где грань политики и политологии в новую эпоху?
Вероятно, эта грань должна определяться вопросом: теоретически, сколько времени может длиться новая эпоха и чем она может закончиться? Если, конечно, не произойдет глобальной катастрофы?
Ответ на этот вопрос является ответом на вопрос о цели и, быть может, смысле существования человечества и разума в новую эпоху. Эти вопросы человечество задавало себе всегда. Однако ранее те, кто предлагали свои ответы на эти вопросы, обладали правом на ошибку. Люди обладали своего рода правом на любые философские и религиозные фантазии. Действительно, как бы ни ответили сильные мира сего, какой бы властью правители при этом ни обладали, что бы они ни сделали, человечество продолжило бы существовать. Погибнуть или развалиться мог только конкретный социум.
В новую эпоху риск неверной оценки ситуации и неверного решения касается всего человечества. То есть появился главный императив любых рассуждений, главная цель любых предложений - человечество должно выжить. А выживание человечества в очень значительной мере становится следствием сознательных поступков тех, кто находится на верхних этажах социальной пирамиды.
Своего рода телеология становится в новую эпоху актуальной нормой для философского и политического мышления по крайней мере руководящих социальных групп. Появление четкой цели существования человечества является следствием распространения на сознание многих элементов производственного технологического процесса. Именно таким образом глобальные технологии вторгаются не только в биологическую природу человека, но и в его сознание. Появление цели сохранить жизнь как технологической задачи превращает существование человечества в технологический процесс. Человек начинает на некоторое время существовать ради производства, ради развития все новых технологий, ради созданного им самим искусственного ландшафта, наконец.
Вопрос о конкретизации цели существования человечества в виде конкретного глобального технологического проекта становится принципиально важной политической задачей. Отсюда – принципиально важным политическим смыслом набухают общие вопросы функционирования систем. Ведь человечество в эпоху ноосферы превращается в технологически единую систему. Выживание этой системы подчинено не столько закономерностям функционирования сознания, сколько закономерностям функционирования технологических процессов. Искусственный ландшафт настолько глубоко проникает в человеческую природу, что разум становится заложником развития созданной самим собою природной среды. В принципе, это состояние разума может быть понято и как достижение максимально возможной степени свободы, когда разум волен сам себя убить. Мысль о праве на самоубийство, к слову, в новую эпоху приобретает характер крайне опасной эмоции-идеологии, сродни пацифизму или панике на войне.
Выживание как технологическая задача требует формулировки конкретного технологического решения, требует создания конкретного технологического проекта. Формулировка такого проекта и его реализация требуют не ценностных споров и идей, а – решений, предлагаемых на базе инструментария естественных наук.
Вероятно, одна из основных концепций, на базе которой может формулироваться «бесценностное» предложение о характере глобального технологического проекта ради спасения человечества, – это общая теория систем. Действительно, географического инструментария недостаточно. Гуманитарные науки априори будут не поспевать за трансформациями соматической природы человека. Религия – основана на вере в чудо, что является недопустимой духовной роскошью в эпоху глобальных технологий на верхних социальных этажах. Философия в той степени, в которой является наукой, может опереться в предложении выхода в основном на теорию систем как высшую форму позитивистской интерпретации действительности.
Общая теория систем в новую эпоху, вероятно, упрощается. Так как отходит на второй план парализующий волю ученых вопрос о том, как детерминировать термин система. Наиболее распространенное ныне и предложенное еще Л. фон Барталанфи понятие системы: "система есть комплекс элементов, находящихся во взаимодействии" (Берталанфи Л. Общая теория систем - критический обзор //Исследования по общей теории систем? Под ред. В. Н. Садовского, Э. Г. Юдина. М., 1969. и там же - Садовский В. Н., Юдин Э. Г. Задачи, методы и приложения общей теории систем. С. 12.). В новую эпоху классическое понимание системы перестает обеспечивать технологический прогресс.
Нетелеологическое понимание системы подразумевает мышление доглобализационными категориями полной свободы мышления. Понятие системы как группы элементов, совместно и организованно достигающих общей цели, достичь которой иначе они не могут, позволяет развить весь необходимый методологический инструментарий для научных исследований в новую эпоху. Этот инструментарий позволяет сформулировать и реализовать глобальный технологический проект человечества.
При телеологической постановке вопроса о системах – вопрос о цели существования человечества выглядит относительно просто.
Остановить технологический прогресс уже реально невозможно. Критическая грань пройдена. Остановка прогресса требует таких затрат на подавление сопротивления оставленных без дешевого продовольствия и медицинского обслуживания масс населения планеты, что без глобальной войны не обойдется. Стоит себе только вообразить, каким планетарным голодом чреват отказ от использования достижений «зеленой революции» 60-х годов, как вопрос о возврате к «дикой природе» снимается автоматически.
Замедление темпов технологического прогресса чревато резким ростом напряженности прежде всего в многолюдных странах Третьего мира. Эти страны обладают уравнивающим их с развитыми странами геополитическим компонентом: оружием массового уничтожения и средствами его доставки. В обозримом будущем никакие системы ПРО не могут обеспечить развитым странам выживание в случае глобального столкновения с Китаем, Индией, странами Латинской Америки и исламского мира. Достижение однозначного политического контроля над планетой – пока технологически недостижимая задача. То есть продолжение технологического прогресса – неизбежно.
Реальная альтернатива опасному и угрожающему технологическому прогрессу – глобальная война. Глобальная же война – это гарантированный конец жизни как явления.
Дальнейшее развитие глобальных технологий влечет за собою нарастание количества и качества техногенных угроз человечеству. В принципе, сам прогресс может быть рассмотрен как растянутая по времени глобальная война. Ведь и собственно война и технологический прогресс влекут за собою столь мощные трансформации вмещающего ландшафта, когда существование человечества ставится под угрозу. Война просто не оставляет иных вариантов развития, кроме смерти. А прогресс – оставляет возможность выживания. Выход из возникшей парадигмы неоднократно прописан самыми разными учеными. В рамках проблемы география-геополитика представляется близкой аргументация многих исследователей о неизбежности выхода человечества в космос.
Действительно, распространение жизни за пределы Земли создает предпосылки для рассасывания качества угроз, нависающих в новую эпоху над разумом. Достижение технологической возможности существования разума вне Земли за счет условий местного «вмещающего ландшафта» теоретически воссоздает доглобализационную земную ситуацию, нов космическом масштабе. Гибель какого-то одного локального, адаптированного к своим природным условиям социума перестанет угрожать смертью всему человечеству. Количество угроз человечеству вырастет. Но качество их станет на порядок ниже. Важно также, что освободившись от груза ныне жизненно необходимого мышления категориями глобальной ответственности, человечество вновь могло бы позволить себе стремиться к максимально возможно свободе творчества и сознание вновь обрело бы теоретическую свободу.
Подготовка технологического инструментария, пригодного для устойчивого заселения космоса группами носителей разума и самостоятельного выживания этих групп в новых местах обитания теоретически и есть технологическая задача – глобальный проект – цель человечества в эпоху глобализации.
Отметим еще один частный момент, а быть может принципиальный момент - фактор внешней по отношению к человечеству угрозы. Если поверхность Земли в целом ныне представляет собою искусственный ландшафт, то ядро планеты и особенно космическое пространство таковыми не являются. И продолжают воздействовать на земную поверхность по собственным законам. Усложнение технологической структуры человечества делает человечество более уязвимым по отношению ко многим традиционным типам природных угроз. Землетрясение в районе концентрации АЭС, космическое излучение, поражающее системы передачи информации и глобальные системы связи, падение крупного метеорита в промышленной зоне, наконец – эти стандартные угрозы в условиях хрупкой и усложнившейся технологической структуры могут спровоцировать глобальную экологическую катастрофу.
Выход из ставшей слишком организованной среды обитания человечества состоит в пространственном расширении среды обитания до таких пределов, когда экологическая катастрофа перестанет угрожать физическим уничтожением всему человечеству. А это и означает – целью человечества в эпоху ноосферы выступает создание технологических условий для выхода в космос и закрепления там силами отдельно взятых социумов.
Впрочем, оговоримся: формулировка цели человечества в нашу эпоху может быть только теоретической. Быть может, возможны и иные решения, основанные не на пространственном расширении человечества, а – на некоем ином физическом принципе.
В любом случае, важно, что в новую эпоху появляется новая доминанта в политическом мышлении тех социальных групп, которые причастны к глобальным технологиям. Проблема безопасности становится главной проблемой этих групп и главной доминантой их мышления. Именно отношение к проблеме глобальной безопасности становится главным критерием нормальности или ненормальности мышления как целых социумов, так и отдельных личностей, причастных к высокотехнологичному производству.
Также принципиально важно, что областью знаний, которая становится доминирующей в новую эпоху, выступает наука. Именно наука может обеспечивать решениями технологические задачи. Важно, что из всех наук особенно важной становятся те, которые обеспечивают безопасность человечества и ориентацию во времени и пространстве для тех людей и социумов, которые причастны к реализации глобальных технологических проектов. Вероятно, одной из таких дисциплин становится геополитика. Под геополитикой в данном случае стоит понимать науку, предметом исследования которой является механизм функционирования политической системы человечества в условиях существования глобального искусственного ландшафта.
Почему речь идет именно про геополитику, а не про новую науку? Почему не предлагается новое название науки, ведь глобальный искусственный ландшафт возник после появления геополитики, т.е. предмет предлагаемой науки появился относительно недавно?
Причина относительно проста: геополитика является именно той дисциплиной, которая изучала закономерности взаимодействия политической системы социума и вмещающего ландшафта и до появления ядерного оружия и глобальных технологий. В новую эпоху выросло значение геополитики среди иных наук, а также добавилась задача анализа преимущественно замкнутой и ограниченной системы глобальной политической организации. Это требует уточнения методологического инструментария геополитики, выделяет те или иные направления геополитики, но не требует изменения предмета изучения и отказа от наработанных базовых методических принципов. Потому – геополитика.
3. Геополитика в эпоху глобализации и традиционная геополитика
Каковы основные параметры геополитики в новую эпоху? В чем состоят различия геополитики в новую от эпоху от геополитики в доядерную эру?
Мы можем примерно констатировать общественную потребность в тех или геополитических исследованиях и исследовательских методиках в эпоху глобализации.
Геополитика – наука о безопасности социума
Традиционная геополитика возникла как наука Генеральных штабов армий крупных империй. Геополитика до сих пор остается в немалой степени военной дисциплиной. Об этом говорят даже факты биографии некоторых классиков этой науки: адмирал А. Мэхен, генерал К. Хаусхофер, преподаватель Академии Генерального штаба России А. Дугин.
Геополитика представляла и представляет из себя своего рода высшую стадию стратегического планирования. Если обычные стратегические планы Генеральных штабов империй оперировали сроками глубиной максимум в 15 лет, то геополитика должна была обеспечить ориентацию развития страны на больший срок. В идеале – на несколько столетий вперед.
Важно, что в отличие от обычного военного стратегического планирования геополитика оперировала не только военными параметрами. Геополитика – это наука о безопасности социума в широком смысле. В частности, в эпоху становления крупных империй, в силу возрастания количества угроз безопасности имперскому социуму и количества угроз, которые этот социум мог создать другим обществам и государствам, возникала потребность в развитии геополитики как науки.
Геополитика обеспечивала инструментарий для эффективной эксплуатации и управления большими пространствами крупных империй. Специализацией геополитика была именно выработка инструментария для построения и развития крупных империй в эпоху широкомасштабной экспансии европейцев на планете. И, наоборот, противостояние империям в их стремлении обратить все и вся в свои колонии можно было, только используя геополитическую методику. Те народы, которые смогли выработать собственную геополитическую линию, адекватную своему потенциалу, смогли устоять перед натиском колонизаторов. Возможно, самым драматичным примером краха из-за неумения геополитически мыслить в 19-м веке является поражение северо-американских индейцев в войнах с США. А, вот, правильная и динамичная геополитическая ориентация той же небольшой Эфиопии позволила ей сохранить свою независимость даже тогда, когда практически вся Африка была поделена между несколькими европейскими империями.
Можно еще более упростить аналогию: индейцы не смогли разглядеть в продаже им дешевой водки угрозы своей безопасности. А китайцы в то же время, обладая более развитым геополитическим мышлением, разглядели опасность массовой продажи европейцами в Китае дешевого опиума и поднялись на восстания против колонизаторов именно под лозунгом спасения своего народа от массовой наркомании (опиумные войны). В конечном счете, Китай устоял.
Утрируя можно утверждать, что стратегия развивалась как наука Генеральных штабов армий, а геополитика – как наука спецслужб. Генерал начинает бороться с продажей опиума в стране только, когда получает приказ делать это или когда наркомания проникает в войска, ослабляя боеспособность подчиненных генералу войск. Институция с геополитическим мышлением начинает бороться с наркоманией еще тогда, когда общество ничего не знает о наркотиках. Также – и с иными не всегда военными вызовами безопасности своему социуму.
Отсюда - в поле особого внимания геополитики попадали все аспекты экономической географии (Saul B. Cohen, Geography and Politics in A Divided World, London, 1963.), демографии (Brzezinski, Zbigniew, Game Plan - How to Conduct the U.S. - Soviet Contest. Boston/New York, 1986.), этнографии, урбанистики и конспирологии (Дугин А. Конспирогия. М, 1998). Геополитика была первой наукой, которая поставила своей задачей исследование потенциала и тенденций развития крупных держав, отталкиваясь от всей совокупности влияющих на державу факторов (см. например: Mahan, Alfred T., The Influence of Sea Power upon the French Revolution and Empire 1793 - 1812. Boston, 1892; Mackinder, Halford, Britain and the British Seas. New York, 1902; Gray, Colin S., The Geopolitics of Superpower. Lexington, 1988.).
В эпоху глобализации проблема безопасности социума расширяется до максимально возможного уровня – до проблемы выживания человечества. То есть геополитика как наука о безопасности социума становится одной из ключевых дисциплин, обеспечивающих выживание человечества. Правда, в отличие от предшествующей эпохи, в наше время теряет ценность накопленный геополитикой инструментарий для разрушения неких замкнутых социумов-государств. Принципиальное значение приобретает комплекс знаний, касающийся борьбы с техногенными и разного рода внутренними угрозами общественной безопасности.
Глобальный уровень обобщений
Геополитика изначально была наукой, которая использовала системный анализ. С развитием методологии системного анализа улучшались и возможности геополитического анализа. Будучи наукой, в значительной степени военной, геополитика обращала принципиально важное внимание на географические параметры, в которых находилась та или иная страна. (См, например: Mackinder, Halford, Britain and the British Seas. New York, 1902; Gray, Colin S., The Geopolitics of Superpower. Lexington, 1988; Brzezinski, Zbigniew K. The Grand Chessboard: American Primacy and Its Geostrategic Imperatives. New York: Basic Books, 1997; Дугин А. Основы геополитики. М, 1999.)
Изначально являясь наукой, которая обеспечивала интересы крупных империй в эпоху глобальной имперской активности, геополитика очень быстро вышла на уровень глобальных обобщений. Более того, геополитика как наука сложилась только в эпоху глобальной имперской активности европейских стран. До того в политическом мышлении любой страны или крупной империи присутствовали элементы геополитического мышления: Сунь Цзы, Марк Аврелий, Геродот, Аристотель etc оставили после себя множество мыслей, которые вполне подпадают под категорию геополитических идей. Однако эти идеи сложились в устойчивую дисциплину только с обретением человечеством потенциала к созданию глобальных империй. А также – с распространением позитивистской науки как основной методологии познания и изменения мира.
В новую эпоху геополитика перестает обеспечивать ориентацию социума в глобальном политическом пространстве. Глобальное политическое пространство становится фактически единым. В эпоху глобализации геополитика обеспечивает выработку глобальной политической системы, адекватной технологиям, находящимся в распоряжении человечества. Принципиальное значение приобретает опыт регулирования крупных политических организмов «империй», накопленный геополитикой до появления глобальных технологий. Накопленный опыт глобального имперского противостояния и территориальной экспансии отходит на второй план.
Геополитика всегда являлась наукой, которая рассматривала вызовы безопасности «своей» страны в глобальном масштабе. Некоторые из этих вызовов сохранили свою актуальность, некоторые ушли на второй план. Обратим внимание на основные парадигмы и феномены, которые традиционные находятся в сфере внимания геополитики, начиная с момента возникновения геополитики в 19-м веке.
Ценности и идеологии
Прежде всего, 19-й век был эпохой промышленной революции и массовой урбанизации европейских государств. Происходил быстрый упадок традиционных культур и идеологий. Прежние феодальные институты – сословия, церковь, община, двор монарха - теряли прежнее доминирующее значение. Успех приходил к той стране, которая осуществляла идеологическую революцию на базе новых духовных принципов, обращенных непосредственно к личности своих граждан и к каким-то большим мессианским идеям. Страна без большой идеи постепенно теряла динамизм и приходила в упадок: сравним Францию и Австрию, Россию и Испанию, Великобританию и Речь Посполитую.
Можно спорить о характере этих идей. Для геополитики же достаточно констатации эмпирического факта: с промышленным переворотом пришло время государствообразующих идей нового и одного типа. Новые идеи обрели потенциал к глобальному распространению при опоре на то или иное промышленное государство.
Потому принципиально важной задачей геополитики было исследование жизнеспособности тех или иных систем ценностей и идеологий. Геополитика практически изначально оперировала понятиями атлантизма и континентальности, тирании и демократии, таллассократии и теллурократии. Каждая империя в 19-м веке и в первой половине 20-го столетия обладала собственной определенной системой ценностей и идеологией, которую и стремилась распространить на иные страны и на всю планету.
Защита оригинальной имперообразующей идеи и обеспечение возможностей к распространению этой идеи на новые страны и регионы – главная задача геополитических школ и направлений с момента возникновения этой науки. Собственно конкретное государство (империя - в геополитической традиции) зачастую рассматривалось как инструмент для распространения и защиты той или иной идеологии. Отсюда – объяснение научными терминами мессианского характера той или иной страны. Объективно, геополитика всегда нацелена на вычленение мессианской идеологической компоненты в каждом социуме и особенно в «империи». Наиболее глубокие теоретические разработки геополитиков посвящены вопросам борьбы идеологий и ценностных систем. На этом уровне обобщений геополитика сближается с философией и даже теологией. (См., например: Дугин А. Гиперборейская теория. М.,1993.).
Наиболее авторитетными традиционными геополитиками сделан вывод о борьбе идеологий как основной составляющей глобальной политической борьбы. Ими была предложена типологизация разных идеологий. Традиционные геополитики, как правило, придерживались точки зрения о жестком дуализме глобальных идеологических противоречий. Полагали, что планета является полем противостояния идеологии сословного общества, характерной для континентальных стран Евразии и демократической организации, характерной для морских государств. Многие исследователи придерживаются этой точки зрения до сих пор.
Не вдаваясь в споры атлантистов и евразийцев, отметим, что особое внимание геополитиков к радикальным идеологическим учениям имело под собою все основания. 19 и 20-й века – это столетия великих социальных и духовных революций. Те военные стратеги или просто гуманитарии, которые не видели особой важности именно мессианских революционных идеологий, не видели реальности своих стран и народов. Великие империи были сокрушены в 20-м веке не столько другими империями, сколько революциями и вызванными революциями последствиями. В этом смысле, упрек в недостаточном внимании к великим идеям не может быть отнесен к геополитике.
Отметим важную частность: в отличие от военной стратегии геополитика изначально рассматривала идеологии как один из важнейших инструментов в борьбе со своими противниками. Геополитика всегда стремилась использовать идеологии против геополитических противников своих стран. В этом смысле классическим является использование Германией в своих интересах лидеров РСДРП (б) в 1917 году. Или государственное поощрение миссионерской деятельности христианских церквей в Азии и Африке в 19-20-м веках. Наработанный геополитическими школами инструментарий идеологической борьбы ныне прекрасно трансформирован в теорию и практику информационных войн.
Геополитика весьма ангажированная дисциплина. Практически каждое крупное государство обладает своими геополитическими школами, которые обслуживают интересы именно своей страны. Геополитическими исследовательскими структурами обзавелись также многие транснациональные организации, особенно крупные церкви и ТНК. Потому изучая работы исследователей – геополитиков приходится все время делать поправку на политическую ангажированность и идеологический язык их трудов. Ангажированность является неотъемлемой чертой большинства геополитических школ и направлений.
Мировой Остров и Мировой Океан
Традиционная геополитика при оценке тенденций экономического и политического развития разных стран отталкивалась, разумеется, от технологических достижений, характерных для своего времени. Некоторые параметры производственных достижений 19-го века принципиально отличаются от аналогичных параметров второй половины 20-го столетия.
Прежде всего, это касается видов вооружений, транспортных систем, и средств воздействия на массовое сознание.
Традиционная геополитика возникла как наука в эпоху, когда всеобщее уничтожение в случае применения каких-то типов вооружений никому не угрожало. Даже геноцид небольших этнических и культурных групп технологически был труднодостижим. Потому традиционная геополитика, как правило, конечной целью военно-политической экспансии своей «империи» видит в распространении на максимально большей территории характерного для своей страны типа идеологии и культуры. Потому традиционная геополитика редко выдвигала задачи очищения каких-то территорий от некоего населения. В основном отрабатывались модели установления устойчивого контроля над некоей территорией и уже затем проведение на этой территории желательных культурных и идеологических трансформаций. Именно так вели себя США относительно индейцев и мексиканцев в Северной Америке, Россия – в Сибири, на Кавказе, в причерноморских степях, Франция – в Алжире, Великобритания – в Австралии, Канаде, Индии и т.д.
Постепенное накопление технологий массового уничтожения все более усиливало геноцидальную компоненту в геополитических схемах, однако на деле геноцид всегда оставался второстепенным параметром любых геополитических планов. Геноцид превратился в неотъемлемую часть едва ли не любых геополитических планов только в ядерную эпоху.
В этом плане очень характерны результаты Второй мировой войны с массовыми этническими чистками в Восточной Европе и на территории бывшего СССР. Преддверие новой эпохи уже было временем локальных геноцидов. Наступление же ядерной эпохи повлекло за собою появление множества планов Третьей мировой войны, которые обязательно предусматривали геноцид в качестве главной задачи в ходе войны. Геополитики 19-го века вели борьбу за территории и души населения. Геополитики 20-го века ставили вопросы гораздо более радикально.
Пока геноцид был технологически невозможен, возможность его применения геополитиками не отрабатывалась. Это принципиальный момент, важный для понимания эволюции геополитических построений и школ. Традиционная геополитика обращала особое внимание на ассимиляцию разного рода мессианских идей, а не на уничтожение крупных групп инокультурного населения.
Традиционная геополитика имела дело весьма архаичными транспортными коммуникациями и основанными на этих коммуникациях методами ведения боевых действий и экономической войны. Каждая империя ставила перед собою задачу создания по возможности замкнутого и самодостаточного экономического пространства в своих границах. Создание империй в 19-м веке своей главной задачей имело как раз создание таких империй-миров. Потому одной из главных задач по ослабления противника выступало воздействие на систему его внутренних коммуникаций.
Геополитики быстро вычленили два основных типа империй: морские и континентальные. То есть «империи», основные коммуникации которых проходят по морю, и «империи», чьи коммуникации в основном проходят по суше.
На базе этой типологизации был сделан вывод о непримиримом технологическом противостоянии двух типов империй в глобальном масштабе. Практически все традиционные геополитики полагали, что существует потенциально возможная и даже неизбежная возможность концентрации локальных империй в глобальные сверхдержавы. При этом географические условия предопределяли характер внутренней социальной и политической организации этих империй, их идеологию и ценности. Одна «империя» потенциально могла быть преимущественно сухопутной с центром в северной Евразии. Другая – преимущественно морской, возможно, без ярко выраженного одного центра, но с контролем за мировым океаном и базами на береговой линии Евразии.
Практически все геополитики разделяли точку зрения о том, что потенциальная мощь Евразийской империи в случае консолидации Мирового острова превышала потенциальную мощь Атлантической империи. Уже потому противостояние между разными империями, несмотря на противоречия их между собою рассматривалось как проявление основного противостояния – Мирового острова и Океана. То есть имперские союзы и цели предопределялись изначальным отношением империй к тому или иному типу. Сухопутные империи при всех противоречиях между собою относительно морских держав имели общий антагонистичный интерес. И – наоборот – морские державы как некое сообщество обладали общим интересом по отношению к Евразии.
Противостояние Суши и Моря диктовало однотипные рецепты, которые выдвигали геополитики, разным странам. Рецепт поведения определялся прежде всего исходя из географического расположения конкретной страны: является ли страна сухопутной или морской.
Геополитика и конспирология
Геополитика в определенной мере противостояла религиозным или парарелигиозным движениям и порождаемым этими движениями стратегическим концепциям. Коммунизм, религиозный фундаментализм разных типов, либерализм, расовые теории аппелировали и аппелируют к иррациональному началу в сознании своих адептов. Предлагаемые геополитиками географические детерминации поведения разных держав в принципе базируются на рациональных посылках. То есть являются враждебными мышлению и ценностям религиозных и парарелигиозных мировоззрений.
В моменты всплеска тех или иных духовных движений геополитическое мышление всегда подвергалось преследованиям за свой рационализм. Однако по мере стабилизации некоей революции в рамках более менее очерченных географических границ происходило усвоение геополитической методики на уровне военного руководства и высших слоев политической элиты государства. Стратегическое планирование долгосрочных программ в каждой крупной стране, как правило, происходило при учете основных геополитических закономерностей. То есть геополитика – это прежде всего наука жизнеспособной бюрократии. Геополитика расцветает только в крупном устойчивом государстве.
Принципиально важно стремление ряда геополитиков закрепиться в общественной нише за рамками науки. Геополитика обладает значительным инструментарием для создания едва ли не любых типов идеологий. Учитывая, что развитая геополитика характерна для крупных устойчивых государств с сильной бюрократией, геополитика почти всегда может стать основной для идеологии, которую бюрократия технологически может навязать обществу.
Практически все крупные государства в 19-20-м веках испытывали крупные проблемы во взаимоотношениях между идеологическими течениями, которые опираются на геополитическое рациональное мышление, и идеологическими системами, которые опираются на иррациональные идеи как таковые. Классический пример в этом смысле – конфликт Сталина и Троцкого. Менее ярким, но однотипным конфликтом являются взаимоотношения Хаусхофера и Гитлера (Хаусхофер Карл. Континентальный блок: Москва-Берлин-Токио. М., 1999; Хаусхофер Карл. Геополитическая динамика меридианов и параллелей. М., 1999).
Идеологии, основанные на геополитике как науке, как правило, отличаются особым вниманием к вопросам вмещающего ландшафта «своих» «империй». В то время, как идеологии, которые просто используют геополитическую терминологию, обычно обращают особое внимание на ценностные аспекты своих схем. В этом смысле идеология Сталина – это пример глубинного геополитического мышления, а идеи Троцкого – обычная мимикрия под геополитику неких «негеополитических» ценностных подходов. Хаусхофер – геополитик, Гитлер, Розенберг, гитлеровский фашизм вообще - ничего общего с геополитикой не имеют.
Особенностью геополитики является особое внимание к этой дисциплине тех духовных течений, которые в силу собственной ориентации нацелены на проникновение в высшие сферы государств посредством вовлечения в свои ряды отдельных влиятельных личностей и социальных групп. Овладев рычагами воздействия на государство, такие течения начинают реализацию собственных задач силами «покоренного» ими государственного аппарата. Принципиальной особенностью мимикрирующих под геополитику учений является их стремление овладеть механизмом влияния на массовое сознание социумов и целых стран.
Воздействуя на систему информации, образования, искусство и культуру страны вполне достижима трансформации мировоззрения данного социума в едва ли ни любом направлении. Геополитическое мышление – это та часть мышления социума, которая касается вопросов выживания. Проникновение неадекватных реальности идей в геополитическую часть мышления любого социума – влечет за собою неадекватное, часто самоубийственное поведение данного социума. Например, эффективное воздействие нацистской пропаганды и силовых структур на верхние социальные этажи европейского еврейства в ходе Второй мировой войны привели к массовому самоубийственному несопротивлению евреев фашизму. В результате, евреи были в значительной мере просто уничтожены.
Особенность геополитики как науки – перманентная полемика с представителями школ и течений, которые мимикрируют под геополитику. Эти школы и течения могут быть самостоятельными политическими игроками, а могут опираться на поддержку неких внешних сил. В ходе информационных и идеологических войн все субъекты политики так или иначе используют подобные идеологические «бомбы». Примером может служить, например, поддержка германскими нацистами украинского радикального национализма до осени 1941 года. Судьба украинских националистов во главе с С. Бандерой, едва те попробовали начать реализацию своих довоенных идей, оказалась печальной. В глазах Германии украинский национализм был всего лишь оружием в идеологической борьбе против СССР, не более того. Другой широкоизвестный пример - поддержка советскими спецслужбами движения евразийцев (Савицкий Петр. Географические и геополитические аспекты евразийства. М., 1999.) в среде белой эммиграции в межвоенной Европе и Азии. Судьба Карсавина в этом смысле – отдаленно аналогична судьбе С. Бандеры.
Уже потому геополитика как наука неотделима от своей конспирологической составляющей. Конспирология разработана геополитика, пожалуй, в не меньшей степени, нежели проблематика Суша-Море.
Конспирологическая составляющая геополитики формируется также под воздействием объективно складывающейся истории геополитики как социального института. Геополитика по определению наука, которая занимается обеспечением государственной безопасности в широком смысле. Потому влияние геополитиков в условиях относительной стабильности любого государства почти всегда очень велико. Соответственно геополитика как социальный институт становятся объектами особого внимания со стороны разного рода субъектов геополитической и просто политической борьбы. Устойчивость по отношению к внешним попыткам воздействовать на правящий слой того или иного государства посредством воздействия на узкий слой исследователей-геополитиков сформировал специфичный социальный опыт представителей этого направления и специфичный набор приемов для обеспечения своей социальной устойчивости.
Также важна – высокая технологическая обеспеченность геополитики как социального института. В отличие от философии, геополитика обязана анализировать наиболее передовые производственные и технологические достижения. Без подобного анализа адекватных реальности рекомендаций по противостоянию глобальным противникам не бывает. Доступ к информации о наиболее передовых технологических решениях может быть предоставлен в основном посредством специализированных государственных структур. Потому, как правило, немалая часть геополитических исследований длительное время бывает засекречена. А при анализе опубликованных геополитических текстов надо всегда иметь ввиду вероятность сознательной фальсификации любых частей текста. Это обстоятельство – дополнительный стимул к развитию конспирологической составляющей геополитики.
Заключение.
Накопленные геополитикой специфичные методики и социальный опыт весьма востребованы обществом в новую эпоху. Хотя и требуют естественной внутренней трансформации и коррекции.
Представляется, устаревает мышление категориями дуалистичного противостояния Суша-Море. Вместо этой категории логично ожидать появления новой ключевой парадигмы геополитики: социальные группы, которые имеют непосредственную возможность влияния на развитие глобальных технологий, и социальные группы, которые такой возможностью не обладают. Противоречие между этими группами становится антагонистичным.
Особое значение в новую эпоху приобретает опыт комплексного анализа потенциала «империи», отталкивающийся от географического фактора. Геополитика становится основной методологией, которая противостоит социальным рекомендациям, вырабатываемым в недрах харизматических движений, обращенных к иррациональным ценностям. В эпоху угрозы глобальной катастрофы иррациональные движения становятся крайне опасными для всего человечества. Получение доступа к глобальным технологиям фанатиков той или иной идеологии может означать смерть для человечества как вида.
В условиях глобального сообщества возникает единая глобальная политическая иерархия. Прямые воинские противостояния для разрешения политических конфликтов отходят на второй план. Политическая борьба приобретает характер борьбы политических партий, тайных харизматических союзов, неидеологизированных клановых группировок. Как правило, такая напоминающая придворную политическая борьба носит тайный характер. Геополитика является единственной социологической дисциплиной, которая всегда изучала эту сферу политической борьбы. Накопленный геополитикой материал и методологический инструментарий позволяет эффективно применять эту дисциплину для оценки угрозы безопасности обществу со стороны тех или иных тайных союзов, идеологий и открытых лоббистских групп.
Особое значение приобретает конспирологическая составляющая геополитики. Ибо в эпоху глобализации геополитика занимается изучением последствий развития прежде всего потенциально разрушительных технологий и связанных с этими технологиями политических процессов. Информация о разрушительных технологиях не может быть общедоступной. Доступ к этим технологиям не может не быть ограниченным. Геополитика должна обеспечить устойчивость глобального социума перед воздействиями самых неожиданных угроз.
Но главное, все геополитические теории отталкиваются от оценки влияния на данную страну географических условий, в которых страна находится. Геополитика не сводится к географической детерминации. Однако без географии геополитика не существует. В эпоху глобальных технологий географическая нацеленность геополитики приобретает принципиально важное значение. Превращение вмещающего ландшафта локальных социумов в глобальных искусственный ландшафт трасформирует геополитику в основной инструмент для оценки и прогнозирования политических процессов.
Литература:
Brzezinski, Zbigniew, Game Plan - How to Conduct the U.S. - Soviet Contest_. Boston / New York, 1986.
Brzezinski, Zbigniew K. The Grand Chessboard: American Primacy and Its Geostrategic Imperatives. New York: Basic Books, 1997.
Cohen Saul B., Geography and Politics in A Divided World, London, 1963.
Gray, Colin S., The Geopolitics of the Nuclear Area - Heartlands, Rimlands and the Technological Revolution. New York, 1977.
Gray, Colin S., Maritime Strategy, Geopolitics and the Defence of the West. New York, 1986.
Gray, Colin S., The Wartime Influence of Sea Power. Fairfax, Va, USA, 1987.
Gray, Colin S., The Geopolitics of Superpower. Lexington, 1988.
Gray, C.S. Explorations in Strategy. Westport, CT: Greenwood Press, 1996; 1998 2nd edition, Praeger.
Gray, C.S. The Second Nuclear Age. Boulder, CO: Lynne Rienner Publishers, 1999.
Gray, C.S. Modern Strategy. Oxford: Oxford University Press, 1999.
Gray, C.S. Modern Strategy. Oxford: Oxford University Press, 1999.
Huntington, Samuel P. The Clash of Civilizations and the Remaking of World Order. New York, 1996.
Kennedy, Paul M. The Rise and Fall of British Naval Mastery. New York, 1976.
Kennedy, Paul M. Strategy and Diplomacy 1870-1945. Boston, 1983.
Livingstone, D., The Geographical Tradition: Episodes in the History of a Contested Enterprise. Oxford, 1992.
Mackinder, Halford, Britain and the British Seas. New York, 1902.
Mackinder, Halford J. Democratic Ideals and Reality; a Study in the Politics of Reconstruction. New York, 1942.
Mahan, Alfred T., The Influence of Sea Power upon History 1660 - 1783. Boston, 1890.
Mahan, Alfred T., The Influence of Sea Power upon the French Revolution and Empire 1793 - 1812. Boston, 1892.
Mahan, Alfred T., The Interest of America in Sea Power: Present and Future. Boston, 1897.
Mahan, Alfred T., The Problem of Asia and Its Effect upon International Politics. Boston, 1900.
O’Tuathail, G., Critical Geopolitics: The Politics of Writing Global Space. Minneapolis, 1996.
Spykman, Nicholas, America´s Strategy in World Politics. The United States and the Balance of Power. New York, 1942.
Spykman, Nicholas, The Geography of the Peace. Ed. Helen R. Nicholl. New York, 1944.
Wallerstein, Immanuel M., Geopolitics and Geoculture: Essays on the Changing World - System. Cambridge, England: Cambridge University Press, 1991.
Акинщикова Г.И. Соматическая и психофизиологическая организация человека. Л., 1977.
Берталанфи Л. Общая теория систем - критический обзор //Исследования по общей теории систем? Под ред. В. Н. Садовского, Э. Г. Юдина. М., 1969.
Садовский В.Н. Юдин Э. Г. Задачи, методы и приложения общей теории систем.
Вернадский В.И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружения. М., 1965.
Вернадский В.И. Избр. соч.: В 6 т. Т. V.: Биосфера. М.; Л., 1960.
Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. М., 1981.
Дугин А. Пути Абсолюта. М., 1990.
Дугин А. Метафизика Благой Вести. М., 1997.
Дугин А. Мистерии Евразии. М., 1996.
Дугин А. Основы геополитики. М., 1999.
Дугин А. Конспирология. М., 1998.
Дугин А. Гиперборейская теория. М., 1993.
Калесник С. В. Основы общего землеведения. М., 1955.
Калесник С. В. Общие географические закономерности Земли. М., 1970.
Макиндер Хэлфорд. Географическая ось истории.
Савицкий Петр. Географические и геополитические аспекты евразийства
Тоффлер А. Футурошок. М., 1990.
Шмитт Карл. Земля и Море
Шмитт Карл. Теория Партизана
Минск, 2001
Комментариев нет:
Отправить комментарий