Круглый стол с поляками по Восточному партнерству ЕС в редакции газеты АП
Со стороны МИД Польши и нашего МИДа - как я понял, ключевые чиновники, непосредственно занимающиеся темой. Никакой воды. Я бы сказал, идеальное экспертное обсуждение. В некоторых моментах напоминало межмидовские консультации. Длилось почти 3 часа. Беспрецедентное событие для насшей "ситуации". Удивился сам себе: польский язык никуда не "ушел", хотя практики уже давно, можно сказать, не имею. Понимал совершенно свободно, со всеми нюансами. Хотя чтобы говорить, надо, конечно, несколько дней на адаптацию.
"Восточное партнерство - новые возможности для европейской интеграции".
Участники, помимо меня:
1. Rafał Sadowski, Ośrodek Studiów Wschodnich/ Centre for Eastern Studies
www.osw.waw.pl
2. Anna Dyner, Polski Instytut Spraw Międzynarodowych
www.pism.pl
3. Andrzej Cieszkowski, Pełnomocnik Ministra Ministerstwo Spraw Zagranicznych RP
www.msz.gov.pl
4. Jarosław Dziedzic, Naczelnik Wydziału ds. Partnerstwa Wschodniego i Polityki UE wobec Europy Wschodniej Departament Wschodni MSZ
www.msz.gov.pl
5. Adam Bancer, Demos Europa
www.demoseuropa.eu
6. Нина Романова, редактор отдела международной политики "СБ-Беларусь сегодня"
7. Игорь Кольченко, сотрудник отдела международной политики "СБ-Беларусь сегодня"
8. Дмитрий Ярмолюк, начальник отдела европейской интеграции главного управления Европы МИД РБ
9. Владимир Улахович, директор Центра международных исследований БГУ
10. Сергей Чалый, экономист, финансовый аналитик
UPDATE: http://www.sb.by/post/107906/
***
Опубликовано:
«Восточное партнерство» — итоги и новые возможности
Программа ЕС «Восточное партнерство» отражает на самом деле весь комплекс взаимоотношений нашей страны с Европейским союзом...
Программа ЕС «Восточное партнерство», несмотря на ее кажущуюся локальность, отражает на самом деле весь комплекс взаимоотношений нашей страны с Европейским союзом. Более того, уже первые итоги свидетельствуют, что она реально способствует расширению и углублению наших связей во всех сферах: и политической, и экономической, и социальной. Это привлекательная модель равноправного партнерства, отвечающая интересам как Беларуси, так и общеевропейским интересам в целом.
О том, что уже удалось сделать и какие проекты лежат в «портфеле» партнерства, дискутировали участники международного «круглого стола» в редакции «СБ»: Анна ДЫНЕР, эксперт Польского Института международных дел; Ярослав ДЗЕДЗИЦ, начальник отдела «Восточного партнерства» и политики ЕС в Восточной Европе Восточного департамента МИД Польши; Рафал САДОВСКИ, руководитель отдела «Восточного партнерства» польского Центра восточных исследований; Адам БАЛЬЦЕР, эксперт организации Demos Europa; Дмитрий ЯРМОЛЮК, начальник отдела европейской интеграции главного управления Европы МИД Беларуси; Владимир УЛАХОВИЧ, директор центра международных исследований БГУ; Юрий ШЕВЦОВ, политолог; Сергей ЧАЛЫЙ, экономический аналитик.«СБ»: Что удалось сделать за полтора года с момента старта этой программы? Давайте подведем некоторые предварительные итоги и попытаемся дать оценку дальнейшим возможностям.
Я.Дзедзиц: Прежде чем мы начнем разговор, я хотел бы отметить, что программа «Восточное партнерство» объединяет 33 государства: 27 членов Евросоюза и 6 государств–партнеров. По моим оценкам, за полтора года существования этой инициативы нам удалось сделать достаточно много.Если говорить о многостороннем сотрудничестве, то здесь мы создали и расширили структуру отношений со странами–партнерами. Я только кратко напомню, что это тематические платформы, панельные встречи экспертов и флагманские инициативы... Нам удалось организовать первые панельные встречи, которые были посвящены общему интегрированному управлению границами, а также встречи по антикоррупционной тематике. Комиссия партнерства объявила и провела конкурс по той части программы, которая касается вопросов культуры, итоги его уже подводятся. Также был проведен конкурс по программе «Ист–Инвест», целью которой является поддержка малого и среднего бизнеса.
Главное, что нам удалось, это то, что наши восточные партнеры находятся в списке встреч с представителями самых разных структур Евросоюза. И это представляется мне очень важным. Я считаю, что сейчас очень важно для Польши и Беларуси наполнить конкретные предложения конкретным действием. Для нас сегодня на этой встрече очень важно узнать вашу точку зрения на эти вопросы и вашу оценку текущего момента в наших взаимоотношениях в рамках программы партнерства.В.Улахович: Я согласен с тем, что «возраст» у этого проекта еще достаточно небольшой, можно сказать, младенческий. А с другой стороны, мы уже можем отметить и зафиксировать вполне очевидные изменения, произошедшие за этот период времени. Важно, как сказал наш польский коллега Ярослав Дзедзиц, что, несмотря на все проблемы и противоречия, она остается в поле внимания со стороны Брюсселя, со стороны европейских институтов. Можно сказать, что это первое наблюдение вселяет определенный оптимизм.
С нашей точки зрения, представляется также важным активное возвращение Польши в диалог с Беларусью. Мы понимаем, что Польша как наш сосед очень важный и ценный партнер сам по себе. А тем более как инициатор программы «Восточное партнерство», который выражает общие интересы не только государств–участников, но и всех стран этого региона Восточной Европы.Что касается нашей страны, я хотел бы обратить внимание на два, по моему мнению, важных момента. Во–первых, отмечу, мы имеем от участия в этой программе достаточно заметные политические результаты. Целый ряд визитов на высоком уровне, которые состоялись в последнее время, как раз и говорит об этом. Это тот политический коридор, который нужно пройти, чтобы продолжать поступательное движение вперед.
А во–вторых, и внутри страны в общественном дискурсе в отношении к этой программе у нас в последние годы сложился общенациональный консенсус. Безусловно, были вначале и споры, были вполне понятные сомнения, есть ли в таком партнерстве необходимость. Сегодня и на политическом уровне, и на уровне гражданского общества сложилось убеждение, что эта программа для Беларуси важна и нужна. Есть достаточно полное
представление, по каким направлениям мы можем сотрудничать и какие интересы мы можем продвигать в первую очередь и на что рассчитывать.«СБ»: Сергей Вячеславович, на ваш взгляд, произошло ли наполнение экономическим содержанием «Восточного партнерства»? Или рано еще подводить какие–то итоги?
С.Чалый: Я с самого начала относился к этой программе с изрядной долей скептицизма. Это все выглядело некой попыткой сделать вид, что на восточном направлении что–то делается. Что есть какая–то реальная политика в отношении этих стран. Наступил момент, когда Евросоюз настолько расширился, что в обозримом будущем он просто экономически не сможет принять новых членов. Пропал главный стимул проведения политики сближения с соседними странами, под которым подразумевалось некое возможное обещание вступить в Евросоюз. В этом смысле программа «Восточное партнерство» воспринималась как паллиатив: нужно что–то такое придумать, но без конкретного конечного результата.
А вот что дальше будет с этим «Восточным партнерством» — вопрос. Вы все знаете, как реагировала на все подобные вещи Москва.В.Улахович: Первое жесткое заявление последовало со стороны российского МИДа.
С.Чалый: Да, наше участие расценивалось чуть ли не как измена союзническим договорам и отношениям. Конечно, не надо сбрасывать со счетов, что предложение участвовать в этой программе в какой–то степени позволило усилить наши переговорные позиции с Россией. Но в любом случае неизбежно вызревал вопрос: а что делать с этой программой дальше? Да, там есть заслуживающие самого серьезного внимания экономические проекты. Главным образом в сфере энергетической безопасности и в развитии соответствующей инфраструктуры. И тут же белорусской стороне были предложены проекты продлить нефтепровод Одесса — Броды до Гданьска. Об этом речь шла давно, проблемой было отсутствие нефти для включения его в аверсном режиме. И как мы видим, за 1,5 года существования программы «Восточное партнерство» геополитическая ситуация в нашем регионе значительно изменилась.
«СБ»: Какие серьезные изменения вы видите?
С.Чалый: В частности, во многом на нее повлияло появление венесуэльской нефти и необходимости ее транзита. Насколько я чувствую и понимаю ситуацию, Беларусь политически переиграла Россию. Последняя не смогла предложить Беларуси гарантий транзита в больших объемах, чем нефтепровод Одесса — Броды. Фактически можно считать он уже наш, так же, как и то, что нашим будет участок Броды — Мозырь. Это кусочек южной ветки нефтепровода «Дружба». И дальше с возможностью поставок венесуэльской и азербайджанской нефти по трубопроводу Одесса — Броды возможной становится и подпитка Гданьского НПЗ. Ситуация там с его загрузкой сложилась не очень хорошая, в том числе и из–за политики России. По всей видимости, скоро встанет вопрос о его продаже тому, кто сможет обеспечить туда поставку нефти на переработку.
«СБ»: Но ведь Европа нам не помогала решать наши энергетические проблемы...
С.Чалый: Мне непонятна позиция Евросоюза в отношении Беларуси в вопросе энергетической безопасности.
Главное, что интересует здесь Европу, это гарантии бесперебойного транзита. А поскольку соглашение по нефти и газу Евросоюз заключает с Россией, это автоматически означает, что все проблемы транзита, которые возникают на территории Беларуси, должна решать Россия без участия ЕС. А это, в свою очередь, подразумевает согласие европейцев с тем, что это зона влияния и сфера интересов России. Вспомним июньскую историю с прекращением подачи российского газа в Беларусь. Россия доказывала, что все проблемы с транзитом возникают по вине транзитных стран. Но у Европы нет проблем с транзитными государствами. Все проблемы возникают по вине собственника газа. В том числе из–за неумения или нежелания выработать согласованную политику с Украиной или Беларусью. А Беларусь всегда оказывается в этом споре один на один с Россией.
«СБ»: К сожалению, пока все выглядит именно так... Но можем ли мы рассчитывать на содействие Европы в решении каких–то существенных для нас вопросов под эгидой «Восточного партнерства»?
С.Чалый: Что касается наполнения проектов экономической части программы. Насколько мне известно, никаких ответов по поводу наших предложений со стороны ЕС не пришло. Это, в частности, касается и железнодорожного маршрута «Викинг» — из Клайпеды в Одессу. Для нас сегодня меридиональное сотрудничество становится в значительной степени приоритетным. В немалой степени из–за неясности интеграционного российского проекта. И Таможенного союза, и Единого таможенного пространства.
Более того, лично у меня создалось впечатление, что вокруг Таможенного союза идет некая игра. Ведь ни Беларусь не получает тех выгод от него, на которые рассчитывала, ни Россия не имеет того, на что рассчитывала изначально. Россия или не способна, или просто не хочет по каким–то причинам финансировать геополитические проекты. Уж если вы хотите претендовать на определенное геополитическое влияние, претендовать на лидерство в регионе, оказывать влияние на геополитические процессы, за это надо платить. Иначе не бывает. И от понимания всего этого мой скепсис только усиливается.
Насколько я понимаю, у нас до сих пор нет юридических оснований для двустороннего сотрудничества с Евросоюзом. До сих пор не ратифицировано соглашение о партнерстве и сотрудничестве со странами ЕС. Поэтому сказать, что такое в этой ситуации «Восточное партнерство», я пока не могу.
Ю.Шевцов: Я бы здесь упомянул и проблемы, связанные с возможностью получения катарского сжиженного газа. Это касается не только Беларуси, это касается всего нашего региона. Но те проекты, которые сегодня есть и которые обсуждаются, они, как правило, носят национальный характер. Например, идея белорусского терминала в Клайпеде. Что–то подобное может быть и в Украине. На самом деле это может быть не очень рациональным способом решения национальных проблем. Ведь потребность в катарском, например, газе есть не только у Беларуси, но и практически у всех ее соседей. И если бы такое стремление стран региона было поддержано на уровне Евросоюза, то, может быть, нашлись бы более дешевые варианты решения газовой проблемы.
Я.Дзедзиц: Я хотел бы рассеять немного ваш скептицизм, вызванный, как мне кажется, чрезмерными ожиданиями. Программа «Восточное партнерство» — это не только инфраструктура, энергетика и поставки сырья. Она направлена на другие цели. В частности, на то, чтобы помочь усилить административную структуру этих стран и создать условия для лучшего функционирования экономики и культуры. И, конечно, сферы энергетики.
Я хотел сказать, что основной принцип этой программы — помочь создать условия, которые бы помогли привлечь частных инвесторов, в том числе в энергетический сектор. А также создать условия для функционирования финансовых институтов, чтобы они были более открытыми и имели возможность предоставлять лучшие условия кредитования.
Я согласен с вами, что страны, для которых адресована эта программа партнерства, это разные страны, находящиеся на разных этапах развития. И мы, естественно, не можем их сравнивать в этом отношении. Но как раз принципы партнерства направлены на диверсификацию... То есть чтобы страны, идущие ускоренными темпами в своем развитии, могли, не ожидая остальных, пользоваться этой инициативой. Я хотел бы отметить, что страны сравниваются по разным критериям. У нас есть 4 тематические платформы, включающие в себя энергетическую безопасность, контакты между людьми, а также услуги экономического развития и такие стандарты, как демократия и права человека. Тема экономического сотрудничества, энергетическая безопасность так же важны для определения прогресса в основных областях «Восточного партнерства», как и вопрос о стандартах в области демократии, верховенства закона, уважения прав человека и основных свобод.
Прогресс партнеров в осуществлении реформ будет оцениваться во всех этих сферах.
«СБ»: Но у наших шести стран разные потребности, свои интересы и у ЕС, как все это согласовать?
Я.Дзедзиц: Как мы уже говорили, государства, сотрудничающие по программе «Восточное партнерство», очень разные. Поэтому они и сравниваются по разным критериям. И механизм программы продуман так, что страны, которые по каким–то критериям продвинулись в развитии вперед, могли и дальше двигаться в своем развитии. Евросоюз эластичен в своих подходах. Там понимают, что страны различаются не только по географическому положению, но и по уровню своего развития и соответственно по ожиданиям от сотрудничества с Европейским союзом.
А.Бальцер: Я хотел бы сказать несколько слов по поводу энергетики. И не только о том, что первым приходит в голову: сырье, газ, нефть и трубопроводы. Важной частью партнерства является создание соответствующих институтов в данной сфере. Например, членство в Европейском энергетическом союзе.
Также важной частью сотрудничества в области энергетики в рамках «Восточного партнерства» является создание правовых условий внутри самой страны для достижения прозрачности энергетического рынка.
Еще одной областью сотрудничества является использование возобновляемых источников энергии: воды, солнца, ветра и биомассы. В западных странах этот вид энергетики очень развит и широко используется. Лидером в этой сфере является Швеция.
Если бы Беларусь более интенсивно включилась в «Восточное партнерство» и более активно развивала эти отношения, вопрос о принятии ее членом Европейского энергетического союза стал бы на повестку дня Евросоюза.
Д.Ярмолюк: Беларусь включилась в процесс «Восточного партнерства» еще на стадии становления этой инициативы. И сегодня мы выступаем с вполне конкретными предложениями по ее оптимизации и совершенствованию. Активно участвуем в мероприятиях всех уровней начиная с Пражского саммита 2009 года. В следующем году мы рассчитываем принять участие в очередном саммите «Восточного партнерства».
Общеизвестно, что статус Беларуси в этом проекте достаточно специфичен. Но это произошло не по нашей вине. Почему так произошло,— следует спросить не нас, а представителей Европейского союза, Брюссель, евроинституты. Тем не менее мы сполна используем те возможности, которые открыты для нас сейчас в рамках данной инициативы, и планируем и далее вносить в ее развитие наш конструктивный вклад. Это проект, потенциал которого существенно превосходит те функции, которые он сейчас реально выполняет. Соответственно задача состоит в том, чтобы не ограничивать его деятельность нынешними рамками.
«СБ»: Поясните, пожалуйста, что вы имеете в виду? Беларуси мало того, что предлагает ЕС?
Д.Ярмолюк: Новизна «Восточного партнерства» в сравнении с Европейской политикой соседства (ЕПС) состоит прежде всего в наличии в нем многостороннего трека. Именно на это измерение Беларусь возлагала большие надежды и ожидания. Мы рассчитывали, что оно придаст дополнительный импульс сотрудничеству между странами внутри нашего региона и отношениям этой группы стран с Евросоюзом. Вместе с тем я бы не сказал, что эти наши надежды оправдались в полной мере. Добавленная стоимость многостороннего трека видится нами в практической подпитке того диалога, который уже сегодня имеет место на двустороннем уровне. Чтобы те идеи, те инициативы, которые обсуждаются на двустороннем уровне, находили возможности для прикладного применения на уровне многостороннем. Если бы такая концепция восторжествовала, я думаю, «Восточное партнерство» выиграло бы во многих отношениях, и его будущее было бы обеспечено. Пока же оно вызывает больше вопросов, чем дает ответов.
Такие вопросы, возможно, не возникали бы, если бы «Восточное партнерство» зародилось в некоем «вакууме», как первая в своем роде инициатива. Однако ей предшествовал длительный опыт ЕПС, к тому же задолго до «Восточного партнерства» существовал «Барселонский процесс», который недавно превратился в «Союз для Средиземноморья».
«СБ»: Интересно было бы сравнить эти два проекта. В чью пользу было бы это сравнение?
Д.Ярмолюк: Если провести параллель между этими двумя проектами, то становится очевидным некоторое, скажем так, противоречие. Как сказали уважаемые представители Польши, «Восточное партнерство» видится Евросоюзом как политическая инициатива, которая направлена прежде всего на усиление административной структуры стран–партнеров, максимальное приближение их к стандартам ЕС и создание условий для более активного подключения зарубежных инвесторов. Для нас это, безусловно, важно. Но давайте посмотрим на то, что происходит.
Что мы видим на южном векторе Европейской политики соседства? Политический диалог успешно сосуществует с достаточно развитым практическим вектором, направленный на интеграцию этого региона, на развитие стратегических интерфейсов — связей, инфраструктурных перемычек между этими странами, а также между группой этих стран и Евросоюзом. Евросоюз содействует проведению модернизации экономик в этих странах через реализацию вполне конкретных проектов. При этом средства, которые на это выделяются Евросоюзом, несопоставимы с теми, которые отводятся на «Восточное партнерство». Фиксированная пропорция бюджетов восточной и южной составляющих ЕПС, которая давно уже утверждена Евросоюзом, составляет одну треть к двум третям. Более того, если говорить о «Восточном партнерстве» с точки зрения финансирования, то оно представляет собой сейчас лишь некую надстройку к уже существующим механизмам. Та сумма в 600 миллионов, которая запланирована к выделению, по нашим расчетам, составляет всего лишь 22–процентную надбавку к бюджетам уже существующих механизмов сотрудничества ЕС с восточными соседями. Это недостаточно для того, чтобы говорить о каких–то радикальных подвижках, о радикальных переменах, которых можно было бы достичь в течение первого программного цикла — до конца 2013 года.
Более того, из этих 600 миллионов, о которых мы говорим, 80 процентов будет выделено на финальный этап этого цикла — на 2012 — 2013 годы. До тех пор «Восточное партнерство» будет довольствоваться только 20 процентами от этой суммы. Это согласно плану Еврокомиссии.
«СБ»: Это говорит о том, что «Восточное партнерство» менее важно для ЕС, чем Средиземноморье?
Д.Ярмолюк: Если характеризовать текущую ситуацию, надо быть реалистами. Период до 2013 года будет посвящен, скажем так, только организационной раскачке «Восточного партнерства». И созданию какого–то первичного задела для достижения заявленных целей.
«СБ»: А в чем причина такой медлительности, на ваш взгляд?
Д.Ярмолюк: Если говорить о медлительности со стороны ЕС в реализации этой инициативы, можно, конечно, сослаться на самые разные причины. На нехватку средств у Евросоюза, на то, что свое негативное влияние оказал финансовый кризис, на нерасторопность евробюрократии, которой порой требуются годы, чтобы запустить какой–то проект. Можно сослаться и на то, что сам Восточный регион представляет собой достаточно неоднородное образование. Есть 6 стран, у которых свои специфические приоритеты, свои интересы в отношении Европейского союза. Все эти причины достаточно существенны. Но если проводить параллели между «Восточным партнерством» и «Союзом для Средиземноморья», основная причина, на мой взгляд, связана по–прежнему с соображениями real politik. За «Восточным партнерством», при всем уважении к польским коллегам, которые стояли у истоков данной инициативы, при всем уважении к Швеции, которая активно содействовала и содействует ее реализации, не стоят политические тяжеловесы из числа стран старой Европы. Эти страны, скорее, «активно не мешают» работе «Восточного партнерства». В то время как на юге мы видим такие лично заинтересованные страны, как Франция, Италия, Испания, которые энергично продвигают «Союз для Средиземноморья».
Поэтому одна из важнейших задач на сегодня состоит в том, чтобы как можно большее число наиболее влиятельных стран Европейского союза не только знало о программе «Восточное партнерство», но и активно подключалось к ее реализации. Со своей стороны мы намерены делать все для этого возможное и были бы признательны польским партнерам за их усилия в этом направлении.
Р.Садовски: Сравнивая «Восточное партнерство» с «Союзом для Средиземноморья», я хочу заметить: на то, что сделано по программе «Восточного партнерства» за полтора года, программе для стран Средиземноморья понадобилось около 15 лет. То есть наше предложение более богатое и разностороннее. И еще одно принципиальное замечание. Когда мы смотрим на политику Европейского союза в отношении его восточных соседей, мы не можем не отметить, что эта политика в значительной степени децентрализована. «Восточное партнерство» — это только одна из инициатив и один из инструментов Евросоюза в отношении его восточных соседей. Эта программа, конечно, наиболее важная, тем не менее она только одна из многих. И еще я хотел бы отметить, что средства, предусмотренные на развитие сотрудничества с восточными соседями, не исчерпываются 600 миллионами евро.
«СБ»: Что вы имеете в виду? В Беларуси обычно называют эту цифру...
Р.Садовски: Надо учитывать потенциал других институтов, таких как Европейский банк реконструкции и развития и Европейский инвестиционный банк.
Главное, чего удалось достичь благодаря «Восточному партнерству», это изменение мышления в пользу поддержки восточных соседей, восточных партнеров. Я думаю, средства на развитие сотрудничества есть. Другая проблема — это проблема абсорбции этих денег. Насколько я знаю, по данным Европейского инвестиционного банка, на конец 2009 года страны партнерства использовали только 11 процентов финансирования. Я думаю, что эта проблема увеличения возможностей использования программных средств станет темой дальнейшего обсуждения.
А.Дынер: Кроме этих денег, которые предусмотрены в программе «Восточное партнерство» и других инструментах Евросоюза, есть и иные возможности по линии двусторонних отношений. Например, в рамках сотрудничества Польша — Беларусь тоже будут выделяться определенные средства. Как сказал Ярослав Дзедзиц, если участие в «Восточном партнерстве» приведет к институциональным реформам, к созданию правовых условий для прихода инвесторов, тогда государство тоже будет заангажировано в то, чтобы эти программы поддерживать.
Р.Садовски: Одной из целей «Восточного партнерства» является также политическая ассоциация и экономическая интеграция. Вопрос в том, насколько Беларусь заинтересована в интеграции по указанным направлениям. Например, Молдова очень заинтересована... Но я понимаю, что у Беларуси другой подход и другие интересы. Поэтому мне хотелось бы понять, до какой степени Беларусь заинтересована в том, чтобы проводить интеграцию по этим двум вопросам.
Я.Дзедзиц: Я разделяю большинство из замечаний господина Ярмолюка. Но я вижу, если так можно выразиться, стакан наполовину наполненным, а не наполовину пустым. И хотел бы согласиться с господином Садовским, говоря о том, что между «Восточным партнерством» и «Союзом для Средиземноморья» есть существенная разница. Южное направление сотрудничества действительно началось и сложилось намного раньше, чем восточное. В связи с расширением Евросоюза в 2004 — 2007 годах восточное соседство сформировалось намного позже. Мы должны помнить о двух вещах. То, что Еврокомиссия действует медленно, это не критика в ее адрес. Это надо принимать как объективный факт.
Давайте будем помнить — это мое второе замечание — о том, что бюджет Евросоюза формируется на семилетний цикл. Сегодняшний цикл идет с 2007 по 2013 год, из чего следует, что решения по нему принимались в 2007 году. Идея «Восточного партнерства» появилась в 2008 году, а сама программа начала действовать с 2009 года. То есть в финансовом отношении она вклинилась в уже принятый бюджет Евросоюза. И лично для меня сам факт того, что удалось найти эти 600 миллионов евро дополнительных средств, является показательным.
Я хотел бы также подчеркнуть, о чем уже говорил коллега Рафал Садовски, что речь идет не только о 600 миллионах евро, а о сумме 1,9 млрд. евро. То есть мы должны рассматривать весь комплекс средств, которые предназначены для наших восточных соседей. Или в следующем, или в 2012 году будет обсуждаться финансовая перспектива на следующий 7–летний цикл, и наша общая задача убедить Еврокомиссию в том, чтобы было больше выделено средств на политику соседства. Мы будем заботиться о том, чтобы финансовая составляющая была максимально высокой.
«СБ»: Но вы ведь не станете отрицать, что Средиземноморскому союзу выделяется больше денег?
Я.Дзедзиц: Что касается пропорции выделенных средств, для «Восточного партнерства» — одна треть и для южного — две трети. Это решение было принято в 2006 году. И обусловлено сложившейся практической ситуацией. Отмечу, что Польша не совсем довольна выделением средств в такой пропорции на политику соседства. Мы считаем, что разделение этих средств должно осуществляться в зависимости от реальных потребностей. И в зависимости от того, как эффективно они используются. То есть мы должны принимать во внимание policy driven, а не какие–то искусственно определенные схемы.
То, о чем я говорил, это предмет дискуссии внутри Евросоюза. Что же касается специфического статуса Беларуси в отношениях с Евросоюзом, это, конечно, политическое решение. Об этом вопросе уже говорили министры иностранных дел Сикорский и Вестервелле, а также комиссар Фюле. Для меня важно, что политический диалог продолжается, поэтому я настроен оптимистически. Мы же как эксперты должны быть готовыми к тому, чтобы начать конкретную работу, как только будут приняты соответствующие политические решения.
А.Бальцер: Я хотел бы отметить в этой связи, что в Евросоюзе эксперты, которые критикуют «Восточное партнерство», еще более критично настроены к Средиземноморскому союзу. Все оценивают его вообще как полное фиаско, ну разве только за исключением президента Саркози, который был автором этой инициативы... Что касается денег. У меня есть данные по 2009 году. Так вот, если мы подсчитаем на душу населения, восточные соседи ЕС получили 3,9 евро, а южные — 5,3. При этом около 40 процентов всех денег, предназначенных южным соседям, было направлено в Палестинскую автономию. И если мы сравним, сколько получают средиземноморские соседи без учета Палестинской автономии, то окажется, что они получают меньше, чем страны, которые участвуют в «Восточном партнерстве».
Что же касается открытия Беларуси для зарубежных инвесторов. Я считаю, для Беларуси очень важно привлечь такие инвестиции, но для этого вам нужно перейти от слов к делу. Если мы сравним инвестиции стран Евросоюза, то окажется, что Беларусь получает инвестиций во много раз меньше, чем, допустим, Марокко или Тунис...
И если дальше говорить о сходствах и различиях этих двух партнерств, то можно отметить и другую важную деталь. Дело в том, что страны «Восточного партнерства» — это европейские государства. И потому они в соответствии с законодательством ЕС могут обратиться с инициативой о предоставлении им членства Евросоюза. Поэтому в «Восточном партнерстве» в отличие от южного измерения более представлен политический аспект. И Евросоюз будет стремиться к тому, чтобы политическая система в этих странах максимально приблизилась к его политической системе.
***
Опубликовано:
«Восточное партнерство» — итоги и новые возможности
Продолжаем публикацию дискуссии международного «круглого стола», состоявшегося в редакции «СБ» с участием представителей МИД Польши и ведущих польских экспертов...
(Окончание.Начало в № 220)
Продолжаем публикацию дискуссии международного «круглого стола», состоявшегося в редакции «СБ» с участием представителей МИД Польши и ведущих польских экспертов. Темой обсуждения была программа «Восточное партнерство», а также весь спектр отношений Беларуси с Евросоюзом.Об этом дискутировали: Анна Дынер, эксперт Польского института международных дел; Ярослав Дзедзиц, начальник отдела «Восточного партнерства» и политики ЕС в Восточной Европе Восточного департамента МИД Польши; Рафал Садовски, руководитель отдела «Восточного партнерства» польского Центра восточных исследований; Адам Бальцер, эксперт организации Demos Europa; Дмитрий Ярмолюк, начальник отдела европейской интеграции главного управления Европы МИД Беларуси; Владимир УлаховиЧ, директор центра международных исследований БГУ; Юрий Шевцов, политолог; Сергей Чалый, экономический аналитик.
«СБ»: Что можно сказать, на ваш взгляд, Юрий Вячеславович, о жизнеспособности «Восточного партнерства» в том виде, в котором оно сегодня представлено? И о его возможностях в перспективе...Ю.Шевцов: На мой взгляд, в этой инициативе для Беларуси гораздо больше плюсов, чем минусов. Я бы ее оценил на «хорошо». Нам нужно начинать более реалистично смотреть на наши отношения с Европейским союзом. Еще каких–то полтора года назад мы стояли в самом начале этого пути, а сегодня у нас есть уже некоторые положительные результаты.
Эта инициатива раскрепостила возможность ведения переговоров о реализации крупных проектов со странами–соседями. Сложно себе представить визит в нашу страну президента Литвы Дали Грибаускайте, если бы не было этой инициативы. Как, впрочем, и другие дипломатические контакты на высшем уровне. Я не думаю, что кто–то в Беларуси всерьез рассчитывал на получение каких–то денег от Евросоюза в рамках «Восточного партнерства». Главной целью было выйти из дипломатической изоляции в Европе, стать частью
больших европейских программ. Ну и дальше уже своими силами со странами–соседями, у которых есть заинтересованность в сотрудничестве с нами, начинать реализовывать какие–то крупные проекты. Вот эти функции инициатива «Восточное партнерство» выполнила полностью.«СБ»: Однако же и критики в ее адрес прозвучало немало. В чем вы видите слабые места программы?
Ю.Шевцов: По инерции, а возможно, по какому–то шаблону, но долгое время шли, на мой взгляд, пустоватые разговоры о Евронесте. Политическая составляющая «Восточного партнерства» слишком медленно в сравнении с потребностями стран в расширении сотрудничества становилась приемлемой для Беларуси. И не до конца еще стала приемлемой.
Очень часто со стороны кажется, что помощь извне белорусским оппозиционным политикам или партиям идет на пользу. Как это было в случае с Евронестом. Но эта помощь их скорее разлагает. Они думают, что таким образом они будут в большой, как им кажется, политике. Вместо того чтобы сосредоточиться на работе по созданию своих партийных структур в регионах страны. То есть заниматься тем, чего, собственно, от них ждут. А в результате получается, что они пытаются заниматься абсолютно неподъемными для себя делами. Поэтому в целом, я считаю, этот фактор мешал, как мне кажется, проведению линии на сотрудничество и партнерство и попутно разлагал белорусские оппозиционные группы, давая излишние надежды на места в Парламентской ассамблее равные по статусу демократически избранным депутатам национальных парламентов. Если говорить о интересах Беларуси относительно своего видения партнерства в его политической части, было бы хорошо, если бы вопрос о Евронесте был отложен до парламентских выборов. Впрочем, новые парламентские выборы уже не за горами.«СБ»: При этом наши европейские партнеры не должны забывать: Беларусь приняла приглашение стать
равноправным членом программы, было бы нечестно и неправильно навязывать нам некие особые условия сотрудничества. На наш взгляд, это важный нюанс.Ю.Шевцов: Как мне кажется, сама философия «Восточного партнерства» не поспевает за темпами регионального сотрудничества 6 наших стран. Подчеркну, на уровне философии, на которой основана программа. Пока в Брюсселе размышляли над условиями прихода евросоюзовских инвестиций, Беларусь получила достаточно интересные предложения от крупных китайских инвесторов. Пока еврочиновники думали, как, когда и сколько можно дать денег или не дать, Беларусь сама нашла выход из энергетической проблемы в отношениях с Россией. Сюда пошла венесуэльская нефть, причем в нарастающих объемах. Нет сомнений, что скоро придет нефть и из иных стран. Иначе говоря, региональное сотрудничество 6 стран «Восточного партнерства» развивается быстрее, чем сама философия евросоюзовской инициативы. Мне кажется, что при планировании дальнейших действий на следующем этапе реализации этой программы следует понимать, что если ЕС и дальше будет так смотреть на регион и медленно принимать какие–то
решения, у этого региона как минимум будет утрачен на заметное время интерес к очень тесному сотрудничеству с ЕС.«СБ»: Какие из возможных больших проектов, выгодных как для Беларуси, так и для всей программы «Восточного партнерства», могут быть желательны в обозримом будущем?
Ю.Шевцов: Здесь надо исходить из факта, что энергетические проблемы по нефти будут решаться. Начинает действовать как минимум южная ветка системы нефтепровода «Дружба», сюда приходит венесуэльская, азербайджанская и, видимо, иранская нефть. Каким образом «Восточное партнерство» может поспособствовать развитию всех наших стран? Здесь, видимо, нужно ставить вопрос о помощи по линии Евросоюза по развитию сотрудничества стран нашего региона прежде всего для развития новой транспортной инфраструктуры, ориентированной на морские терминалы. Мы, в свою очередь, можем поставить вопрос, как мы ставили его с Украиной, что венесуэльская нефть пойдет не только нам, но и в Украину. Мы точно так же можем
сообща поставить вопрос и по Польше и Литве. Например, по снабжению нефтью Гданьского или Плоцкого НПЗ. Или Мажейкяйского в Литве. Беларусь сегодня может помочь этим странам получить эту нефть на приемлемых условиях.И последнее. Раз у нас программа «Восточное партнерство» находится на финише финансового цикла ЕС (осталось всего полтора–два года, в которые должны быть освоены основные финансовые средства), надо на следующий этап заложить больше проектов, связанных с интенсификацией политического сотрудничества. Это время как раз приходится на период более тесного сближения Беларуси с Европейским союзом и примерно совпадает по времени с нашими парламентскими выборами. Это очень удобный момент, чтобы интенсифицировать политическое сотрудничество.
В.Улахович: Признаюсь, я раньше был более пессимистично настроен в оценке этого проекта. Даже во время проведения Пражского саммита. Мне казалось, что это какая–то очень сложная, затяжная и рутинная инициатива.
Но на самом деле мы получили действительно хороший эффект на первом этапе его реализации.С.Чалый: Действительно, то, что сделано за полтора года, шло достаточно быстрыми темпами. Это с учетом того, насколько инертна и неразворотлива бюрократическая евросоюзовская машина. С другой стороны, правильно подмечено, что в нашей стране сложился внутренний консенсус в отношении этой программы, как полезной для государства и общества.
«СБ»: А как вы относитесь к упрекам, будто бы у Беларуси сугубо прагматичный интерес? И что нашу страну интересует только экономическая составляющая этого проекта, в то время как само «Восточное партнерство» представляет собой в большей степени институциональный подход, это программа помощи, поддержки и развития...
В.Улахович: Мне представляется, что здесь нет никакого противоречия. Мы точно так же воспринимаем эту программу, в том числе, думаю, и на высшем политическом уровне, как national state building, т.е. через призму государственного строительства. Поскольку международное измерение — это важнейшая составляющая формирования национального государства. И без него сделать это очень сложно. Мы же отдаем себе отчет в том, что это очень важная составляющая для нас. Другое дело, почему в Беларуси эта прагматичная повестка дня выходит на передний план? Не потому, что мы пытаемся затушевать проблемы общественно–политического характера. Нет, конечно. Но вопросы экономики, вопросы энергетики для Беларуси являются ключевыми. Один из наших традиционных императивов государственного строительства — это императив социально–экономической устойчивости. Иначе говоря, если предложить среднестатистическому белорусу поставить вперед политические реформы, а потом все уладить в экономическом и социальном плане, для него это будет трудновоспринимаемый подход. Поэтому я не вижу здесь противоречия между политическим сотрудничеством и первичностью социально–экономического развития.
Содержательная часть «Восточного партнерства» — это для нас в первую очередь такие вещи, как торговля и энергетика. И именно в этом сегменте мы ожидаем наибольшего прогресса. Второй сюжет — это региональный подход. О его важности мы уже многое здесь говорили. Помните, в прошлом году на министерский саммит «Восточного партнерства» Беларусь вместе с Литвой и Украиной привезла целый пакет региональных проектов. Я здесь согласен с Юрием, что этому измерению у нас пока еще не придается того веса, которого он заслуживает.
«СБ»: А как вы считаете — совместные белорусско–литовско–украинские проекты будут воплощены в жизнь?
В.Улахович: Cейчас очень хороший этап реализации этой программы — завершение первого финансового цикла. Он позволяет наработать проектную составляющую, наметить общие подходы, укрепить политический диалог. И, с другой стороны, мы получаем в следующем году двух таких важных пастырей «Восточного партнерства» — Венгрию и Польшу — во главе Евросоюза. Они будут председательствовать. Венгрия уже заявила, что это один из ее приоритетов, а Польша никогда этого и не скрывала. В этом я усматриваю некий административный ресурс, который будет способствовать и наработке проектной базы, и укреплению взаимопонимания и углублению диалога. Чтобы потом в 2013 году увидеть первые плоды на этом дереве.
А.Бальцер: Замечу, что Молдова уже стала членом Европейского энергетического союза, об этом ведет переговоры также Грузия, а Украина, возможно, уже в следующем году обретет полноправное членство в нем.
Р.Садовски: Что вы думаете по поводу создания зоны свободной торговли в Европе? Это более сложная проблема. Потому что Беларусь не является членом ВТО. Как вы думаете, насколько Беларусь заинтересована в этом? Насколько Беларусь заинтересована в обсуждении соглашения об ассоциации?
В.Улахович: Я уверен, что Беларусь в принципиальном плане заинтересована двигаться в этом направлении. И мы уже слышали позицию высшего политического руководства по этому поводу. Но, естественно, нужно сначала пройти определенные этапы. Нам нужно заполнить правовой вакуум, у нас нет договора с Евросоюзом. Возможно, нужен новый договор, о чем говорят и наши юристы, и сами европейцы. А может быть, стоит пойти традиционным путем и вернуться к нератифицированному Договору о партнерстве и сотрудничестве. Это тоже не такой уж и плохой путь.
Д.Ярмолюк: Что касается соглашения о партнерстве и сотрудничестве. Да, действительно, здесь нужно двигаться поэтапно. Не будем пока заглядывать в такую далекую перспективу, говорить о соглашении об ассоциированных отношениях, не имея на руках базового правового документа, который бы регламентировал наш нынешний диалог. История с ратификацией этого соглашения Евросоюзом длится уже достаточно долго, но мы надеемся, что эта проблема все–таки будет решена в ближайшее время. И только после этого мы сможем начать, скажем так, формальный отсчет отношений с Евросоюзом с нулевой точки. Говорить о них как о более или менее структурированных и стабильных. Потому что со всеми возможностями для диалога, со всеми каналами сотрудничества, которые сейчас де–факто открываются для нас. Наши отношения тем не менее пока еще находятся как бы «ниже нуля».
Возвращаясь к словам господина Дзедзица о полупустом и наполовину наполненном стакане, скажу, что я здесь с ним полностью согласен. Потому что Беларусь при всех ограничениях и препятствиях для полноценного участия в программе «Восточное партнерство» остается, пожалуй, одним из самых больших оптимистов этой программы. Но мы и реалисты. Мы достаточно трезво относимся к существующим недостаткам этой программы, видим объективные препятствия на пути ее реализации. Мы пытаемся делать все, что в наших силах, чтобы выправить ситуацию, чтобы стакан так и не остался наполненным лишь наполовину.
«СБ»: Сейчас самое время, глядя в лицо польским партнерам, инициаторам программы, прямо сказать, что нас не устраивает...
Д.Ярмолюк: Мы понимаем, что есть на пути проблемы, которые породил мировой финансовый кризис, его последствия. Да, инициатива родилась, так сказать, посередине этого кризиса, не в самое благоприятное время. И потому рассчитывать на выделение серьезных средств не приходилось. Но с пониманием всех этих объективных проблем нужно продолжать говорить на всех уровнях о тех препятствиях, устранить которые в наших силах. Например, речь идет о незаинтересованности отдельных стран, о бюрократических проволочках, невыгодной для нас расстановке акцентов Евросоюзом в своей политике. Понимая, что преодолеть объективные препятствия мы сегодня, возможно, не в состоянии, мы должны приложить все силы, чтобы устранить их в следующем финансовом цикле начиная с 2014 года, а также минимизировать негативное воздействие субъективных факторов.
В.Улахович: «Восточному партнерству» нужен свой Саркози.
Д.Ярмолюк: Возвращаясь к тому, что средства для «Восточного партнерства» также имеются у Европейского инвестиционного банка, — в размере 3,7 млрд. евро на ближайшие 7 лет. Хотел бы только отметить, что эти средства предназначены не только для наших 6 стран, но и для России. В то же время в рамках Барселонского процесса и Средиземноморского союза, насколько мне известно, в последние 7 лет было выделено порядка 10 млрд. евро по линии Европейского инвестиционного банка. Если грубо подсчитать соотношение на душу населения, то получается примерно 48 евро для Средиземноморья и 24 евро для Восточной Европы. Пропорция та же: одна треть на две трети.
Однако, помимо средств ЕИБ, Средиземноморье располагает специально созданными Евросоюзом механизмами, направленными на стимулирование инвестиций в экономику этих стран. Достаточно будет упомянуть специальный фонд «ИнфраМед», который был создан группой заинтересованных стран Евросоюза и банками этой зоны с бюджетом, по–моему, около 1,5 млрд. евро, который будет специализироваться именно на крупных инфраструктурных проектах. Такого механизма, к сожалению, в нашем регионе нет. Также у нас нет аналога такой структуры союза для Средиземноморья, как «Анима». Это сеть, которая объединяет заинтересованных инвесторов этого региона. У нас только–только создается подобный механизм — «Ист Инвест». Мы рассчитываем, что он сыграет определенную роль в привлечении инвестиций. Но это не значит, что наше отставание от Средиземноморского союза сократится.
«СБ»: Странно, если «Восточное партнерство» будет оставаться в роли Золушки Евросоюза, выполняя тяжелую работу по защите границ. В то время как южане пользуются всемерной поддержкой, хотя основные проблемы с незаконной миграцией исходят именно оттуда.
Д.Ярмолюк: Сегодня «Восточное партнерство» очень сильно нуждается в каком–то объединительном элементе. Беларусь, как я уже говорил, остается оптимистом — мы готовы работать плотно с Евросоюзом в рамках тех возможностей, которые открыты для нас в «Восточном партнерстве». А вот со стороны других государств партнерства мы видим все более и более нарастающий пессимизм и скептицизм. Известно, каково отношение Украины к этому проекту и Европейской политике соседства в целом. Сложности в налаживании сотрудничества испытывают Азербайджан и Армения. В связи с этим Азербайджан, насколько мне известно, уже заявил о незаинтересованности в участии в флагманской инициативе «Интегрированное управление границами». Все это, я думаю, вытекает из того, что Евросоюз чрезмерно концентрируется на таких вот политических моментах, которые в понимании стран нашего региона лишь косвенно влияют на решение их собственных стратегических задач. Если бы внутри регионального компонента «Восточного партнерства» присутствовал какой–то стимул для прямого сотрудничества стран между собой, тогда, возможно, было бы по–другому. То есть проекты, которые заставили бы их искать способы объединения усилий, несмотря на разделяющие их противоречия, которые подразумевали бы получение ими (но только сообща!) реальных преимуществ, которые бы стоили отказа от исторически сложившихся антагонизмов. Сегодня же, к сожалению, внутри регионального компонента «Восточного партнерства» наметились определенные центробежные тенденции, что в конечном итоге может привести к его маргинализации. То есть какие–то символические встречи, семинары, заседания платформ, дискуссии продолжатся, а реальной работы и реальной отдачи от этих мероприятий не будет никакой. Это то препятствие, которое мы должны иметь, конечно, в виду. И начиная со следующей финансовой перспективы ЕС, а возможно, уже сейчас искать пути для его преодоления.
Я.Дзедзиц: Я хочу сказать несколько слов о финансовых вопросах, чтобы у нас была полная картина того, что есть, и того, что может быть. Если речь идет о Европейском инвестиционном банке, то, кроме внешнего мандата на 3,7 млрд. евро по образцу южного направления сотрудничества, им выделена специальная линия для «Восточного партнерства» (Eastern Partnership Facility). Сумма выделенных средств составляет 1,5 млрд. евро. Важно также сказать, что в использовании этих средств проводится достаточно эластичная политика. Расширены области, в которых могут быть использованы средства, предназначенные для этой программы, в сравнении с внешним мандатом Европейского инвестиционного банка.
Сейчас ведется работа над созданием Трастового фонда технического содействия — Technical Assistance Trust Fund, в который будет внесено 10 млн. евро. Следует сказать, что это будет тоже достаточно эластичный механизм, предназначенный прежде всего для малых предприятий. И это важно как для членов Евросоюза, так и для стран–партнеров.
Кроме программы East Invest, о которой уже говорилось, создан механизм поддержки малого и среднего бизнеса — SME Facility, бюджет которого составляет 30 миллионов евро. Но отмечу, что есть заинтересованность Европейского банка реконструкции и развития участвовать в этой работе, в результате чего бюджет может вырасти до 300 — 400 миллионов евро. И здесь речь будет идти прежде всего о создании условий для функционирования малого бизнеса и привлечении инвестиций. Помимо этого, существует Инвестиционный инструмент соседства (NIF), а также механизм макрофинансовой помощи ЕС третьим странам.
Р.Садовски: Если говорить о программе SME Facility, то эта программа предусматривает возможность получения кредитов на базе этих денег от других финансовых институтов. То есть это такой начальный капитал. Здесь возможностей достаточно много. Но у меня есть вопрос: есть ли в Беларуси какие–либо исследования, сколько таких денег вы уже получаете и насколько они реально используются в реальных бизнес–проектах?
Д.Ярмолюк: Если говорить о планах использования всех этих средств, увы, уже давно эти планы по освоению средств в рамках «Восточного партнерства» для нас по–прежнему остаются только планами. Как известно, мандат Европейского инвестиционного банка на нас не распространяется. Это один из ключевых недостатков «Восточного партнерства» для нас, что вполовину снижает для нас прикладную ценность данной инициативы. То же самое касается механизма SME Facility. Частично — да, там теоретически допускается согласно правилам Европейской комиссии использование нами таких средств в рамках региональных проектов (то есть проектов, которые бы не замыкались исключительно на Беларуси).
Вроде бы возможно получение макрофинансовой помощи. Но мы с прошлого года ведем диалог с Еврокомиссией о том, чтобы эти средства нам были предоставлены. Вначале называлась сумма 200 миллионов евро. Эти средства по стандартной процедуре Евросоюза должны дополнять те кредиты, которые предоставляются странам по линии других финансовых институтов, таких как Всемирный банк, МВФ. Однако срок программы МВФ для Беларуси истек, принять свое решение Евросоюз не успел. Хотя обсуждал этот вопрос более года. Сейчас Евросоюз формально уже не вправе выделять нам финансовую помощь.
«СБ»: А как принимаются подобные решения в отношении других стран?
Д.Ярмолюк: Гораздо быстрее. Был момент, когда вопрос оказания финансовой помощи Беларуси находился в подвешенном состоянии, тем не менее Евросоюз нашел возможность выделить в это время помощь Украине в размере 500 млн. евро. Вот эта ситуация в значительной степени ослабляет нашу уверенность, что Евросоюз серьезно и на практике заинтересован выстраивать сколь–либо значимые отношения с нашей страной. Вопреки тому, что часто декларируется. По самым разным причинам. По политическим, бюрократическим. А принятие важных для нас решений тормозится на самых разных уровнях Евросоюза. Мы видим в этом рецидивы прежнего мышления, которое до недавнего времени определяло сущность наших отношений с Европейским союзом. Сейчас что–то в этом плане начинает меняться в лучшую сторону.
«СБ»: Года два назад мы за этим же столом обсуждали ряд вопросов, касающихся участия Беларуси в программе «Восточное партнерство». Это, кажется, было перед Пражским саммитом. Если тогда разговор шел больше о намерениях, возможных направлениях и вариантах сотрудничества, то сегодня каждый выступающий уже оперирует конкретными цифрами. Тем не менее самую главную и чувствительную проблему Беларуси — энергетическую зависимость — наше партнерство с Евросоюзом не помогло решить. И есть сомнения, что эту проблему там вообще рассматривали. И Беларуси пришлось в одиночку искать выход из сложившейся ситуации с поставками нефти. Мы понимаем, что и у самого Евросоюза не все благополучно в этой сфере. Но есть вопросы, не требующие серьезных финансовых вливаний, как, например, вопрос с визами. Если бы он был решен, наверное, никакой больше рекламы не понадобилось бы, чтобы показать гражданам, что партнерство существует не только на словах, но и работает и дает осязаемые результаты.
Я.Дзедзиц: Решить визовый вопрос — это не значит просто взять их и отменить. Это целый комплекс проблем, связанных с безопасностью, с подготовкой соответствующих документов и так далее, которые нужно решить. В том числе и подготовить договор о реадмиссии. Все эти вопросы должны быть согласованы в процессе переговоров со странами–партнерами. Дальше всех в этом процессе продвинулись Украина и Молдова. Где уже практически готова программа действий по переходу на безвизовый режим. Здесь я могу вас заверить, что Польша делает все возможное, чтобы ускорить этот процесс в отношении Беларуси (на днях ратифицирован договор о малом приграничном движении между Польшей и Беларусью). И сегодня мы стараемся, насколько нам позволяют наши возможности, ускорить решение этого вопроса в Евросоюзе.
Для нас тоже очень важно, чтобы этот процесс шел как можно быстрее. Но, как вы знаете, Польша — это только одна страна из 27 стран Евросоюза. В данный момент иммиграционная политика для некоторых государств Евросоюза — достаточно болезненный вопрос внутренней политики. И, по всей видимости, вопросы либерализации визового режима будут решаться медленно, поскольку будут очень тщательно выверяться все последствия этого. Но я разделяю ваше мнение, что решение вопроса о визах было бы очень важным для «Восточного партнерства». Это касается каждого гражданина страны.
«СБ»: А готова ли Польша быть тяжеловесом в ЕС? Это вопрос к тому, что Средиземноморский союз поддерживает ряд очень влиятельных стран Евросоюза, а в «Восточном партнерстве» такого патрона нет.
Я.Дзедзиц: Я думаю, что Польша уже в течение нескольких лет показывает, что она способна играть такую роль. И для нас это очень важно, потому что эти страны — наши соседи.
А.Дынер: Не надо думать, что в сотрудничестве в рамках «Восточного партнерства» заинтересованы только страны–партнеры. Оно важно и для Евросоюза, и, в первую очередь, для государств, которые имеют общие границы с восточными партнерами. Это касается, в частности, возможностей по созданию транспортных коридоров, энерготранзита и так далее. Нам важно знать, что для вас самое главное, видеть ваши приоритеты, куда мы сможем направить большую часть своих средств.
Комментариев нет:
Отправить комментарий